Союз Сталина. Политэкономия истории

Любое ослабление власти, в виде кризисов или военных поражений, неизбежно привело бы к кристаллизации подобных настроений. «Опасность заключается в том, — пояснял секретарь партколлегии ЦКК Е. Ярославский, — что тов. Бухарин, Рыков и Томский могут очутиться, сами не желая этого, знаменем для всех подобных групп, для всякого рода уклонистских и раскольнических групп, которые борются против линии партии и Коминтерна. Вот в чем опасность. И чем большую роль они играли в прошлом в нашей партии, тем больше эта опасность»[2018].

Основную опасность для партии представляли правый и левый уклоны:

Основной идеей левого уклона была «мировая революция». «Мы, — заявляли ее сторонники во времена подписания Брестского мира, — заинтересованы в том, как это отразится на международном движении… Сохраняя свою социалистическую республику, мы проигрываем шансы международного движения»[2019]. «Наша марксистская партия при отсутствии мировой революции, — указывал Зиновьев, — держится на честном слове»»[2020]. «Вы должны понять, — пояснял ее значимость в 1935 г. писатель и большевик П. Михаильский американскому послу, — мировая революция — наша религия; и среди нас нет ни одного человека, кто в конечном счете не восстал бы даже против самого Сталина, если мы почувствуем, что он уходит от дела мировой революции»[2021].

Основную идею правого уклона передавала декларация Бухарина, Рыкова, Томского от 9 февраля 1929 г., в которой они обвинили «партию: а) в политике военно-феодальной эксплуатации крестьянства, б) в политике насаждения бюрократизма, в) в политике разложения Коминтерна?»[2022] Политике раскулачивания, Бухарин противопоставил теорию «врастания кулачества в социализм»; принудительным хлебозаготовкам — повышение (освобождение) рыночных цен[2023]. В крестьянской стране подобные призывы вели даже не к крестьянскому бунту, а к новой гражданской войне.

Большой Террор носил превентивный характер — он был направлен на предупреждение этих угроз, в результате, как отмечает Жуков, следствию приходилось использовать явно надуманные, никогда не существовавшие в действительности «заговоры»[2024]. Л. Троцкий назвал этот метод термидорианской «амальгамой»[2025]; бежавший из СССР один из руководящих деятелей ОГПУ-НКВД А. Орлов — «мистическими процессами»[2026]. Нарком внутренних дел Л. Берия выражался более определенно: «следователи-фальсификаторы подсовывали им (арестованным) заблаговременно сфабрикованные «признания» об антисоветской и шпионско-террористической работе»[2027].

«Классовая борьба не затухает, а принимает новые, более сложные формы, — оправдывал в 1935 г. переход к террористическим методам генсекретарь комсомола А. Косарев, — Враг не уступает добровольно своего места. Его можно убрать только насильственно, методами экономического воздействия, методами организационно‐политической изоляции, а когда в этом есть потребность — и методами физического истребления»[2028].

Уже «во время «чистки» в последние месяцы 1935 г. и первой половине 1936 г. исключены были сотни тысяч членов партии, в том числе несколько десятков тысяч «троцкистов». Наиболее активные были немедленно же арестованы, разбросаны по тюрьмам и концентрационным лагерям. В отношении остальных Сталин через «Правду» открыто предписал местным органам не давать им работы. В стране, где единственным работодателем является государство, эта мера, — отмечал Троцкий, — означает медленную голодную смерть»[2029].