Союз Сталина. Политэкономия истории

Большой террор завершил «кадровую революцию», свидетельством тому был тот факт, что разгром политической оппозиции полностью совпал по времени с возобновлением, прекращенного еще в 1932 г., приема новых членов и кандидатов в члены ВКБ(б). «На деле, — это, отмечает Ю. Жуков, — означало всего лишь два способа решения одной и той же задачи: создание принципиально новой партии…»[2112].

И если в 1934 г. на XVII съезде партии 80 % делегатов «вступило в партию в годы подполья и Гражданской войны», которых Ежов назвал «основным, проверенным слоем членов партии», за которым «остается руководящая роль», то в 1939 г. на XVIII съезде с таким стажем осталось всего 19,4 % делегатов. Моложе 35 лет было 49,5 % делегатов, старше 50 лет — 3 %[2113].

Последнюю лазейку для оппозиции оставляла альтернативность выборов, предусмотренная изначальным выборным законом. Она была закрыта 7–12 октября, когда Сталин и Молотов от имени Политбюро приняли постановление, устанавливающее безальтернативность выборов, с одним кандидатом от блока коммунистов и беспартийных[2114]. 11 октября на пленуме Молотов объявил, что параллельные кандидаты на выборах необязательны, а доля беспартийных должна составлять — 20–25 %[2115]. При этом Молотов указал, что «вся работа по выдвижению кандидатов должна быть по‐настоящему под контролем и руководством парторганизаций…»; кроме этого, необходимо обязательно тщательно проверить «состав … избирательных комиссий»[2116].

По мнению историка Жукова, эти события 7–11 октября, по сути, являлись «безоговорочной капитуляцией сталинской группы, ее полным и окончательным отказом от прежних идей и намерений»[2117], поскольку «в атмосфере несомненного массового психоза» выборы в Верховный Совет непременно выродились бы в «охоту на ведьм»[2118].

Однако эта «охота» началась, еще до начала Большого Террора, и Сталин к этому времени обладал всей полнотой абсолютной и непререкаемой власти. Его роль была направляющей и решающей. Уже «на XVII съезде, — как отмечает В. Роговин, — культ Сталина был окончательно возведён в норму партийной жизни. Не было ни одного выступления, в котором не содержалось бы хвалебных слов о Сталине и которое не завершалось бы здравицей в его адрес… Речи членов Политбюро, наркомов, секретарей республиканских и областных партийных организаций буквально пестрели эпитетами «великий», «гениальный», «гениальнейший», никогда ранее не употреблявшимися на партийных съездах. Имя Сталина на съезде прозвучало более 1500 раз»[2119].

К тому же Сталин был жестким прагматиком: тайные равные, альтернативные выборы, в существовавших условиях, неизбежно подрывали мобилизационные основы всей проводимой им политики индустриализации, разрушали её, а вместе с ней и само государство, мог ли он пойти на это? Свою позицию Сталин ясно обозначил еще в марте 1937 г. на пленуме ЦК, на котором призвал «ликвидировать слабость партийно-организационной работы и превратить партию в неприступную крепость, куда не мог бы проникнуть ни один двурушник»[2120].

Но, даже события сопровождавшие принятие Новой Конституции, еще не объясняют масштабов Большого Террора. Для этого должны были существовать еще какие-то могущественные факторы, катализировавшие его:

Угрозы внутренние и внешние

«Одно лишь надлежит отметить, — указывал в 1928 г. Секретарь Исполкома Коминтерна Д. Мануильский, — капиталистический мир с величайшим вниманием сейчас следит за развитием наших внутренних отношений, и если бы сейчас у нас произошли какие-либо осложнения и если бы мы сейчас ввязались в какую-нибудь внутреннюю партийную дискуссию, то не может быть сомнения в том, что капиталистический мир использовал бы это для того, чтобы ускорить наступление на Советский Союз. Это было бы фактором, ускоряющим войну. Это нужно учесть»[2121].

Военная угроза

Вредители обычно приурочивают главную свою вредительскую работу не к периоду мирного времени, а к периоду кануна войны или самой войны.

И. Сталин, март 1937 г.[2122]