Союз звезды со свастикой

Но вот что мы читаем о беседе в опубликованной записи из дневника А.Ф. Мерекалова. Гитлер «поздоровался, спросил о житье в Берлине, о семье, о моей поездке в Москву, подчеркнув, что ему известно о моем визите к Шуленбургу в Москве, пожелал успеха и распрощался». Не странно ли, что в обоих на сегодняшний день известных советских документах о беседе, скупых в изложении и повторяющих друг друга[942], столь неординарное событие для мира дипломатии, в котором так много значат публичные знаки внимания, выглядит как достаточно обыденное?

Демонстративно выказанный нацистским лидером знак особого внимания к советскому полпреду не мог не вызвать самые различные предположения. Гитлер, писал «Большевик», «поразил всех», не раскрывая однако содержания разговора[943]. Всех занимал вопрос, что сказал или что мог сказать советскому полпреду нацист номер один. По полученным по каналам американской прессы сведениям, Гитлер «как говорят, просил советского посла сообщить Сталину, что Германия в настоящее время не имеет никаких замыслов в отношении Украины, и предложил обменяться мнениями, на что Сталин ранее уже дал согласие»[944]. Эта информация, дополненная ссылкой на позицию Сталина, поступила в Вашингтон из посольства США в Москве, а ее источником была американская пресс-служба в Лондоне. Как видим, происходившее в Берлине было подхвачено мировой прессой, обрастая все новыми слухами. Рассмотрим, были ли для подобных слухов, в частности относительно Украины, какие-либо основания.

Оказывается, были. Вопрос о германских притязаниях на Украину, возникший после расчленения Чехословакии и образования «Независимой Карпатской Украинской республики» с собственным правительством, все еще шумно обсуждался западной прессой, что, видимо, перестало отвечать планам Гитлера. «Украинская проблема» была одним из пунктов повестки дня встречи Гитлера с министром иностранных дел Польши Ю. Беком в Берхтесгадене, проходившей 5 января. Буквально на следующий день полпредству СССР в Германии стало известно о заявлении Гитлера о том, что «на ближайший период эта проблема вообще неактуальна и приступать к коренному разрешению ее Германия не собирается»[945]. По информации, поступившей из Италии, слухи о планах Гитлера в отношении Украины приписывались проискам французов[946]. В эти же дни польский посол в Париже, передавший своему американскому коллеге У. Буллиту подробности польско-германских переговоров, сообщил, что Гитлер убедил Бека в том, что у него нет намерения воевать с Советским Союзом в наступившем году[947].

Дипломатический прием у Гитлера был новогодним и начался в полночь 12 января. К этому позднему часу он уже получил сведения из Рима, где в полдень того же дня находившийся там с официальным визитом английский премьер-министр Н. Чемберлен допытывался у итальянского диктатора Б. Муссолини, насколько оправданны опасения, что Гитлер собирается пустить в ход свои войска. Причем Чемберлен начал с Украины как ближайшей цели немецкой агрессии[948]. О результатах переговоров в Риме стало известно в Москве, где они интерпретировались как поощрение со стороны Англии германской экспансии против СССР.

В свете всего этого не будет преувеличением предположить, что Гитлер, пожелавший продемонстрировать перед всеми изменение своего отношения к Советскому Союзу, вполне мог затронуть в разговоре с его официальным представителем потенциально конфликтный на тот момент украинский вопрос в советско-германских отношениях, следовательно, и перспективы урегулирования этих отношений. Снятие украинской темы, вызывавшей известную озабоченность у сталинского руководства, было весьма кстати.

Отметим также, что война в Испании, в которой Германия и СССР находились по разные стороны баррикад, шла к концу, потеряв былую остроту. Как и то, что обе страны только что вступили на путь оживления торгово-экономических отношений. Шла, судя по всему, практическая реализация принятого Гитлером решения «быть заодно со Сталиным».

Если Гитлер поставил целью внести раскол в ряды стран, которых обвинял в проведении «политики окружения» Германии, то он добился своего. В конце января французский поверенный в делах в Москве Ж. Пайяр в беседе с В.П. Потемкиным попытался заострить «украинскую проблему», но тут же натолкнулся на возражение. Потемкин напомнил французскому дипломату, что «сам Гитлер признал проблему менее актуальной, чем вопрос о колониях и другие, касающиеся Западной Европы»[949]. Суждение о том, что у нацистского агрессора вполне хватает забот на Западе, отражало устойчивое мнение советского руководства.