Сохрани мою речь навсегда… Стихотворения. Проза (сборник)

Такая игра с прошлым была не только шутливой: как символизм опирался на свою связь с иными мирами, так акмеизм опирался на связь с предшествующими земными культурами. Для символизма вершиной искусств была музыка; акмеизм относился к ней с осторожностью, но ОМ посвятил ей три восторженные стихотворения. В «Утре акмеизма» он пишет «Как убедительна музыка Баха! Какая мощь доказательства!», а в стих. Бах, наоборот, именно это ставится под вопрос, а возвеличиваются несговорчивость, гневность и эмоциональное ликование его музыки («Исайя, ликуй!» – хорал, исполняемый при венчании; на досках в лютеранских храмах обозначались псалмы, исполняемые в этот день). Ода Бетховену вся представляет собой апофеоз не рационального Аполлона, а иррационального (прямо названного) Диониса и построена на реминисценциях из статьи заклятого символиста Вяч. Иванова «Ницше и Дионис» – это потому, что христианская культура есть свобода, «радостное богообщение», и никакой Дионис ей не страшен (см. статью ОМ «Скрябин и христианство», там же и «белый мажор синайской славы»). Из жизни Бетховена упоминаются знаменитая глухота, фламандское происхождение (особо подчеркивавшееся в связи с войной 1914 г.; ритурнель – зачин танца), забота о пенсии с князей, отказ его исполнителя (Ромберга) играть свою партию; жертвы пламя – «Жертвенная песнь» для хора с оркестром (скиния – библейский шатер с ковчегом завета); неизвестный Бог – Деян. 17, 23. Отмечалось сходство строф 1–2 с картинами Р. Эйштедта «Бетховен за работой» и Ю. Шмида «Бетховен на прогулке». Третий композитор, Шуберт, впоследствии часто упоминаемый у ОМ, впервые появляется в стих. «В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа…» – о концерте О. Н. Бутомо-Названовой 30 декабря 1917 г.; упоминаются романсы Шуберта «Прекрасная мельничиха» на слова В. Мюллера, «Лесной царь» на слова Гёте и «Двойник» (с перебоем ритма «Это двойник…», как в подлиннике) – на слова Гейне «Du, Doppelgänger! du, bleicher Geselle!» («Ты, мой двойник, мой бледный товарищ!») – в одном из автографов эти слова поставлены эпиграфом, в другом стихотворение озаглавлено «Шуберт».