Сокол

Убедившись, что Сокол выполняет его указание, старик неспешно отошёл в дальний угол: где наполнил два небольших льняных мешочка ведаемыми только ему травами и вставил в них специальные деревянные держалки. Немного кряхтя от усердия, жрец завязал специальные верёвочки - прочно закрепив травяные мешочки на ступицах и, окунул их в небольшой чан с горячей водой.

- Ну что воин, разливается тепло по твоему промёрзшему телу?

Годславович, съежившись, сидел на широкой скамье и одновременно с ответом закивал:

- Благодарю тебя уважаемый Чурила. Живое тепло твоего сбитня приятно греет меня, разливаясь по нутру нежными волнами.

Жрец скептически посмотрел на молодого Варяга, покачал головой и нечего не ответил: продолжая готовиться к предстоящему лекарству.

Снова заскрипели входные створки и из-под тяжёлой шкуры, служившей пологом, выглянул Сбыня. Несколько секунд юноша помедлил, пока его глаза, после дневного света привыкали к полутьме, царившей в священном жилище и, увидев жреца, отрок радостно произнёс:

- Так как мы, ожидая дядьку Сокола, протопили баньку ещё с утра: то она не остыла и уже готова.

Старый жрец, оторвавшись от своей ворожбы с некой отеческой теплотой, с которой могут смотреть только пожилые люди, смотрел на юнака: а дослушав до конца, немного устало кивнул в ответ.

- Хорошо Сбыня, благодарю за твою с Перваком помощь. А сейчас возьми этот ставец (средний по размерам обеденный сосуд), - полностью седой Чурила, указал рукой на посудину с травяными узелками, - и аккуратно отнеси его в баньку. После чего, возвращайся вместе с Перваком сюда. А ты Ломонос, помоги отвести в парилку твоего воина.

Не слишком долго ведун занимался захворавшим воином, вскоре он вернулся с разомлевшим Соколом, от былой бледности которого не осталось и следа. Молодой воин устало дошёл до скамьи, на которой ему уже постелили шкуры и, выпив из заботливо протянутой ему Ломоносом большой братины сбитень, вскоре уснул.

Глава 10

Болеслава сидела возле очага и была как обычно хмурой, только сейчас она рассеяно смотрела на огонь. Млава, зная о нраве своей свекрови, притихнув сидела за столом и благоразумно молчала.

- Ух, егоза! - Резко, без каких либо предисловий выкрикнула свекровь. - А от моего то Кукши, знать не смогла зачать?!

- Значит, не смогла - не успела. - Смиренно опустив голову, тихо ответила молодая женщина, понимая, что и сегодня незаслуженного порицания ей не избежать.

- А от чужака-варяга, значит получилось! - Это был не вопрос, а утверждение - которое било больнее любого хлыста.

- Значит получилось. - Щёки молодухи зардели румянцем: а сама она обречённо сжалась.

Млаве уже надоело выслушивать эти частые придирки, но деваться было некуда. После свадьбы её семья была здесь, и больше идти ей было некуда.

- Знать ты с самого начала не захотела ребёночка от моего сыночка! - Входя в раж и резко развернувшись к невестке, выкрикнула Болеслава - сказала, как будто камнем бросила.

Невестка встрепенулась и неожиданно, вскочив как освобождённая после сильного сжатия пружина, жёстко ответила. В её голосе больше не звучало ни уважения, ни былой покорности. В её глазах 'полыхал‟ огонь возмущения и боли.

- Мама, ты сама знаешь, что Кукша, после свадьбы лёд ломал, а не грязь месил! И нет моей вины в том, что он так и не успел меня обрюхатить! А теперь на себя-то посмотри, ты ведь тоже, как и я - тяжёлая! И тоже не от своего мужа зачала!

Болеслава, от неожиданности несколько секунд только безмолвно открывала рот и часто моргала. И было от чего, на неё уже давно, никто не повышал своего голоса, такое ранее позволялось только её покойному мужу. А взбрыкнувшая невестка, выказав накопившуюся обиду, бессильно осела на скамью, безвольно опустила руки и по её щекам потекли крупные слёзы. И куда только исчезло желание жёстко осадить эту сорвавшуюся егозу - чтоб знала своё место.

- Так я... э-э-э ... так меня... э-э-э... - запинаясь, заговорила свекровь, - Я ведь... если подумать ... э-э-э... тоже ношу двурогую кику, а для продолжения нашего рода, нам детки нужны .... э-э-э... Ты доня поплачь, ... э-э-э ... наши бабьи слёзы как вода - потекут, и грусть, печаль с души смоют... э-э-э...

Свекровь Млавы страдальчески сморщила лицо и неожиданно для себя тоже горько заплакала. Так и сидели обе женщины друг против дружки, выливая через слёзы всю боль, что накопилась в их вдовьих сердцах. И в этот момент, общее горе, накрепко связало их меж собой. Тех, меж кем уже начала образовываться пропасть неприязни. И старшая из них, наплакавшись, поднялась, подошла к младшей, присела рядом, обняла и стала тихо говорить - смотря куда-то в пустоту:

- Одна у нас доченька доля - обе мы сироты. Вот только мой младший сыночек Сбыня ещё немного подрастёт, и станет нам, и кормильцем, и опорой - пока я в семье большуха, моей душе обо всём и болеть. И по этой жизни, мы вместе должны держаться пото...

Договорить женщина не успела: в дверь их жилища кто-то постучался. От неожиданности обе женщины передернулись: а старшая из них, замолчала на полуслове.