Сокол

Максим устало прикрыл глаза, гася вспышку гнева. Подобные касты были и в России. Отец как-то рассказывал об одном человеке из его ученой конторы — совершенно, по его словам, никчемном, умеющем лишь перебирать бумажки да лизать начальству зад. Сей деятель со временем достиг должности начальника сектора — потолок для подобных людей. Однако показалось мало, тем более привыкшее к лизоблюдству начальство при первой же возможности потянуло его за собой, все выше и выше. Ну а дальше — высоко забрался, больней падать! Не потянул работу, не смог даже себе подобрать толковых замов — куда там, для этого ведь тоже мозги да умение требуются, и вот, вынужден был уйти… Нет, не на пенсию. Отца — как раз и назначенного уже на должность начальника того самого сектора — попросили (вежливо попросили) взять проштрафившегося деятеля к себе. Заместителем. Правда, не было такой должности — так тут же ввели в штат. Номенклатура своих не сдает — тем и сильна. Так отцу и сказали: «Ну, ты же наш!» Тогда делай что тебе говорят.

Вот то же самое и здесь, в Черной земле… Точнее, это в России, как в Древнем Египте, ничегошеньки не изменилось — все так же, не ради интересов общества и страны назначаются чиновнички-вельможи, а по принципу преданности клану. Называется это — «работать в команде», правда, слово «работать» здесь чаще всего лишнее. Интриговать и подсиживать чужих, грызть зубами, кидаться всей сворой на кого мудрое начальство укажет — это другое дело.

Так что права, кругом права Тейя: трогать Кафиура — себе дороже выйдет. И он, подлец, это наверняка знает. И как же тогда быть? Ведь явный предатель, голимый шпион, и сколько вреда еще принести сможет!

— Если хочешь, я поговорю с вдовой Нефтиш, — неожиданно предложила супруга. — Она присылала вчера людей — упрашивала пожаловать в гости. Здесь ведь не столица, а военный лагерь — можно и пойти, в том нет урона царской чести.

— Клянусь Амоном, меня больше беспокоит Кафиур! Может, перетащить его на нашу сторону?

— Не пойдет. Он глуп и самоуверен. Тем более — считает, что сила на стороне захватчиков, ведь штурм-то был неудачным.

— Да-а… Казнить бы его, чтобы другим неповадно было. Да понимаю, что нельзя! Все же мы еще слишком зависим от старой знати, а новая еще малочисленна. Ничего! Дайте срок!

Фараон с силой ударил кулаком по креслу.

Пока окруженная служанками Тейя занималась утренним туалетом, Макс навестил тезку. Тот выглядел гораздо лучше, даже попытался встать.

— Лежи, лежи. — Фараон уселся на край ложа. — Вижу, вскорости встанешь. Я отправлю тебя домой.

— О, нет, государь! — с жаром возразил анхабец. — Ты же сам знаешь — мое дело здесь. Кругом предательство и измена!

— Ты прав… прав… Что будем делать с Кафиуром? Трогать его нельзя.

— Открыто трогать. — Ах-маси ухмыльнулся.

— На что это ты намекаешь?

— Так… Великий государь, — анхабец понизил голос, — ты все ж таки решился плыть?

— Да. Мы же говорили — у нас нет иного выхода.

— Можно я пошлю с тобой верных людей, на которых всегда можно положиться? Конечно, лучше бы поплыл сам… Но ты ведь не возьмешь?

— Не возьму, — качнул головой Макс. — Поправляйся.

— Но моих людей…

— Так и быть, пусть будут. Что новенького о вдовице Нефтиш?

— Все по-старому. Все так же сидит с зеркалом на холме.

Поднимаясь, фараон усмехнулся и, простившись со старым другом, перешел на свою барку.

— Когда мы с тобой идем в гости к вдове? — заглянув в шатер, уточнил Макс.

Тейя улыбнулась:

— Как и всегда, после полудня. Нефтиш обещала танцовщиц и музыкантов. Хоть развлечемся… Знаешь, милый, как утомительно было плыть на корабле? Тем более — одной, без тебя.

— Ничего, родная, — не стесняясь служанок, властелин Черной земли поцеловал супругу. — Уже совсем скоро мы будем плыть вместе, качаясь на бурных волнах. Путь неблизкий…

— Но мы будем вместе, а значит — в покое и радости.

— В радости — точно. — Максим весело рассмеялся. — Не знаю вот только — как насчет покоя?

В просторном шатре вдовицы Нефтиш играла музыка. Флейта, лютня, гобой… вот россыпью пророкотали бубны. Слуги заметили кортеж фараона еще издали, и хозяйка шатра лично вышла встречать почетных гостей.

Вдова, женщина лет тридцати, была красива необычной красотою, скорей азиатской, нежели египетской. Зеленовато-карие живые глаза, черные, вразлет, брови, чувственный, несколько большеватый рот, нос с горбинкой, тонкий и длинный, ярко накрашенные губы. Белоснежное платье из тонкого полотна, зеленый, с золотыми вставками пояс и — как и принято — огромные разрезы на юбке, обнажающие стройные бедра. Браслеты, ожерелья, сандалии — важная часть облика богатой и знатной дамы.

Максим тоже явился в сандалиях — как и полагалось царю. Надел их при входе в шатер, и то же самое сделала его царственная супруга.

— Да пребудут ваши Ка всегда в мире и неге! — низко поклонилась Нефтиш. — Воистину это великая честь для меня. Прошу же вас, проходите! Насладитесь сладким вином, яствами, что приготовил для вас мой повар, молоденькими танцовщицами из Иуну.