Сокол

— Кто бы спорил… — Тейя шмыгнула носом. — А почему ты и в самом деле не хочешь оставить все как есть? Ну, этих — Кафиура и Нефтиш. Я же вижу — не хочешь.

— Не хочу, — согласился Макс. — Мне кажется, это будет выглядеть слишком уж подозрительно: ведь все знали, что вдова ждет только попутного войска. И будет очень странно, если она останется здесь.

— Значит, Кафиур уже подготовил ей замену, — тут же произнесла царица. — Ты уже нашел — кого?

— Еще нет. — Максим улыбнулся. — К стыду своему — вот только что об этом подумал. Ладно, будем искать… Приглядимся к Кафиуру попристальней.

Военачальник Кафиур вел себя предельно нагло, потеряв всякую осторожность — да и к чему ему было быть осторожным? Элита! Кто тронет-то? Кто хоть слово скажет?

Предатель частенько заговаривал с сотниками о хека хасут. Не со всеми сотниками, только с теми, кто знатен. Говорил, что от власти захватчиков Дельты никому из «больших людей» хуже не будет, а, скорее, даже наоборот, только лучше. О том, что владетельные князья, способные держать в стойле быдло, нужны любому и что царь хека хасут Апопи понимает это куда лучше, нежели фараон Ах-маси и его матушка, царица Ах-хатпи, которые спят и видят, как бы лишить знатных людей всех привилегий. Это, кстати, вполне соответствовало правде, однако не в том было дело — Кафиур вел свою пропаганду нахально и тупо, иногда даже и под хмельком, открыто похваляясь перед собутыльниками, что уж его-то никакие хека хасут не тронут.

Совсем уже потеряв остатки страха, предатель позволял себе ругать фараона и его мать, насмехаться над новой служилой знатью, обязанной своим возвышением только лишь личным заслугам — «набрали целый дворец голодранцев»! Поругивал и жречество, в основном из храмов Уасета. Дескать, скоро дождутся, что все их доходы будет контролировать царь.

— Убить его мало за такие слова! — горячась, доказывал Ах-маси-младший. — Убить — вот именно. Судить да казнить как предателя и изменника!

— Судить, казнить… сам-то веришь? Представляешь только, как взбеленится знать, если я его хоть пальцем трону?

— Ну и не трогай, твое дело, великий царь. Только где ж тогда искать правду?

— А для правды мы пока слишком слабы, друг мой! Ничего, дай только время… Кстати, как твои записи? Не передумал еще писать книгу?

— Нет! — Юноша встрепенулся и тут же, застонав, закусил губу — видать, еще не отошел от ран, ну так и времени-то прошло мало. — Вот тут…

С трудом перевернувшись, он сунул руку под ложе, доставая свиток…

— И бились на воде… И я взял добычу и захватил руку, причем о ней было доложено царскому докладчику…

— Что-то я не помню, чтобы ты показывал мне вражескую руку, — улыбнулся царь.

— Так я и не пишу, что показывал. Сказано же — доложил докладчику. Так что велишь делать с Кефиуром? Позволишь ему и дальше наглеть?

Фараон усмехнулся:

— А что бы сделал ты?

— Да убил бы! Просто, не говоря худого слова, убил.

— Эх, не ценишь ты людей, дружище! — поджал губы Максим.

— Так это разве человек? Демон! Хуже демона! Я велю Бате, уж он устроит так, что…

— Нет! Еще только не хватало мне проблем в тылу!

— Так никто ничего…

— Я сказал — нет…

— Бата большой специалист во всем этом. — Анхабец вдруг хитро прищурился. — Отгадай загадку, великий государь. Кто говорит «нет», не сказавши «да», чье «да» значит «нет», а «нет» — «да»? И как тогда узнать, где «нет», а где «да»?

— Да ну тебя со своими присказками, — поднимаясь с кресла, рассерженно отмахнулся царь. — Развел тут демагогию — нет, да, нет…

— Что развел, великий государь?

— Разгадывай свою загадку сам. Прощай. Навещу завтра.

Да, убить предателя Кафиура — пожалуй, это был бы самый лучший выход. Осторожненько так убить, будто бы случайно умер. Скажем, отравился вяленой рыбой или еще что-нибудь подобное… Впрочем, нет, нет! Этак и сам станешь, как они, как эти нелюди. И все же…

Так ничего пока и не решив, Максим отправился к себе в шатер…

К вечеру пришла Тейя — гуляла со служанками по берегу. Принесла стрелу: черную, длинную, чужую — уж точно не египетскую. Пояснила, тесно прижавшись плечом:

— Вражеская… Мальчишки собирали в камышах. Говорят, эти стрелы куда лучше наших.

Проговорив до полуночи, супруги уснули, а утром фараон был разбужен вестником.

— Что там еще случилось? — потягиваясь, недовольно спросил Максим.

— Воевода Кафиур убит, великий государь!

— Как убит?!

— Так государь… Шальная стрела захватчиков поразила его прямо в сердце. Они стреляли с барки — снова совершили вылазку — так ведь бывает, и часто.

— Шальная стрела, говоришь? Что ж… мы похороним сего вельможу достойно. Я лично прослежу за сохранностью тела.

Поклонившись, вестник покинул барку, а фараон отправился обратно в шатер. Уселся на край ложа, погладил по плечу супругу. Та приоткрыла глаза, потянулась ласковой кошкой:

— М-м… что ты так смотришь, милый?

— Хочу спросить.

— Всего лишь спросить? Я думала, ты чего-то другого хочешь… Ладно уж, спрашивай.

— Что за мальчишки искали на берегу стрелы? Не было ли среди них одного, светленького?

— Светленького? Гм… кажется, был.