Сокол и Ворон

– Я? Влюбился? – Ежи хотел сказать это презрительно, даже насмешливо, но в голосе прозвучала обида, а губы дрогнули капризно, как у малого ребёнка. – Да больно ты мне нужна. Да за мной дома девки покраше тебя бегают. И не какие-нибудь ратиславские кметки, а столичные господицы. Рдзенские. Настоящие красавицы! Вот! А Милош… Да Милош с тобой заигрывал, только чтоб твою сестру позлить.

Веся ахнула так испуганно, так обиженно, будто Ежи её ударил. Больше она не сказала ни слова, развернулась и пошла прочь. Ежи остался на краю поля. Далеко за тёмной полосой рощи виднелся Старгород. Главный тракт от пограничного ратиславского города до Совина делал большой круг, огибая незасеянное поле. И Веся, чтобы сократить путь, пошла напрямик.

– Эй, ты куда? – крикнул ей вслед Ежи.

Но девушка даже не оглянулась. Она сошла на узкую тропку среди зарослей бурьяна.

– Заблудишься! – предупредил её Ежи.

Веся упрямо шагала вперёд. Он поглядел ей вслед, поправил суму за плечами. Рука, которой он сжал ремешок, так болела, что едва получалось двигать пальцами. Хотелось плакать от собственной бесполезности. Ежи развернулся и пошёл дальше.

«Пусть пропадёт, так ей и надо», – обиженно подумал он.

На обочине сидела старушка. Она явно видела и слышала весь их разговор, потому что стоило Ежи с ней поравняться, как старуха произнесла:

– Милок, ты б сказал своей невесте, что туда ходить не стоит.

– Чего так? – Ежи хотел пройти мимо, но почему-то остановился.

– Так там мертвяки неупокоённые, туда никто не ходит. Даже дорогу в обход сделали.

– Какие ещё мертвяки?

– Так те, что полегли в междуреченской битве. Когда ещё сын Златы погиб. Ты-то рдзенец, – старуха не скрыла презрения в голосе. – Но девчонку жалко будет. Пропадёт почём зря.

Ежи покосился в сторону Веси. Та ушла столь далеко, что за высокой травой её было почти не разглядеть.

– Пусть идёт, – сердито бросил парень. – Без меня справится.

Старуха покачала головой и что-то ещё сказала, но Ежи её больше не слушал.

Долго он шагал по дороге и всё никак не мог перестать злиться на Весю. Несколько раз порывался вернуться и останавливал себя. Нельзя было отвлекаться на девчачьи глупости. Ему нужно было как можно скорее вернуться к Стжежимиру и отдать ему фарадальское чудо. Ему нужно было найти Милоша, и не было ничего важнее. Если только он всё ещё был жив. Если он был жив, то всё остальное не имело значения.

Ежи крепче сжал ремешок сумы. Если Милош не умер, если фарадальское чудо могло его спасти, то всё остальное не казалось таким уж страшным.

На перекрёстке посреди безлюдных полей Ежи снова остановился, обернулся назад. Веси нигде не было видно.

В одиночестве на Трёх Холмах стало не по себе. Ежи знал от матери, что где-то в этих землях погиб его отец во время сражения, что в той битве чародеи с обеих сторон обрушили такие страшные заклятия, что до сих пор люди боялись селиться в округе, и на многие вёрсты простирались заброшенные пашни.

Задолго до заката Ежи набрёл на один-единственный жилой волочок, принадлежавший рдзенцам. Хозяева привыкли к гостям, а земляку обрадовались куда больше, чем любому другому случайному путнику. За скромную плату глава семьи накормил Ежи ужином и проводил ночевать.

– Только там мешок остался от последних гостей, ты его не трогай, – предупредил он. – У нас Охотники Холодной Горы останавливались, лучше их не злить. Вернутся ещё, наверное, за своими вещами.

Ежи опасливо покосился на самый обычный мешок в углу ложницы.

– А зачем они здесь? Разве на Трёх Холмах есть ведьмы?

– Да лучше б ведьмы, с ними хоть по-человечески договориться можно, – вздохнул мужик. – Там, где битва была, до сих пор умертвия ходят и всякие нечистые духи. Даже сеять нельзя, ничего, кроме травы, не растёт. Все отсюда уехали, одни мы остались, следим за волочком. Нам-то на жизнь хватает, а кметам земля нужна, пашня. Вот надеемся, что Охотники прогонят нечисть прочь и люди вернутся.

– Умертвия? Настоящие умертвия?

Веся осталась совсем одна в полях. Ежи бросил её одну с нечистой силой.

Он даже не дослушал, что ответил хозяин, и выбежал прочь со двора обратно на дорогу.

Позабыв про усталость, он побежал со всех ног по тракту к реке. Он не чувствовал ног, он не замечал ни случайных прохожих, ни заброшенных изб. В боку закололо от бега, но даже это не остановило Ежи. Он спешил как никогда в жизни.

В сумерках всё вокруг переменилось до неузнаваемости, и тропки в полях, и деревья на обочинах все казались одинаковыми. Отчаявшись, Ежи наугад сошёл с дороги в поле. Он ступал по неровным бороздам. Много лет не пахал там плуг, не прорастало пшено, всё вокруг заросло полевыми цветами да травой.

– Веся!

Ежи звал её снова и снова, но тишиной отвечали поля.

– Веся!

В груди росло давящее, не позволяющее вздохнуть чувство страха. Ежи продолжал идти, а солнце садилось всё ниже, и надежда таяла вместе с дневным светом. Он так хотел спасти её, так хотел найти. Он до дрожи в ногах, до боли в сердце боялся остаться один на Трёх Холмах.

– Вот же вредная девчонка, – пробурчал себе под нос Ежи.