Сокол Ясный

Они спустились к реке, где стоял под ивой челнок, привязанный к опущенным ветвям. Хорт помог Младине пройти в него по толстой ветке, придержал борта, пока она уселась, потом ступил в воду, наклонился, с силой толкнул челнок, собираясь прыгнуть… Но челнок свободно закачался, стрелой улетая от берега; Младина вскрикнула, видя, что белесая мгла сомкнулась над водой, отрезав от нее Хорта, и вокруг только вода и туман!

Она вцепилась в борта, лихорадочно огляделась, нашла весло, схватила, опустила в воду, пытаясь остановить челнок.

– Хорт! – закричала она. – Хо-о-орт!

Но только озвень ответил ей, отраженный туманом.

Перехватив весло поудобнее, она усердно принялась грести туда, где, по ее расчетам, находился оставленный берег. И действительно, даже раньше, чем она ждала, из тумана вынырнула полоса песка и челнок остановился, наехав на сушу. Младина торопливо выскочила, не боясь замочить и без того влажный подол, кинула быстрый взгляд вокруг, хотела снова позвать… и осеклась. Это было не то место, где она села в челнок. Это была та отмель под мысом с крошечной березовой рощицей, откуда Травень увез Веснояру.

Бросив весло обратно в челн, Младина медленно вышла на берег, ступая так осторожно, будто здесь-то и была неведомая-незнаемая земля. Ну, да. Все так и есть: березовый мыс на Сеже, невдалеке от Овсеневой горы и городка Заломичей. Здесь было пусто, над рекой уже не звучали голоса. Погасли костры, кончилась веселая Купала. Только перед воротами святилища толпился народ, и там Младина сразу узнала всех своих родичей и кое-кого из леденических стариков. Все перетоптывались, оглядывались, чего-то ждали.

Вернее, кого-то.

– Да вон же она! – со смесью негодования и облегчения закричала Муравица, первой ее заметившая. – Иди сюда, девка, бегом! Куда запропала?

– Старшую не видала? – Путим, озабоченно хмурясь, сделал шаг навстречу дочери.

В ответ Младина только покачала головой. Ей вообще не хотелось говорить, даже судьба Веснояры не занимала. Она и понимала, что вернулась домой, в свой привычный мир, но пребывать здесь теперь казалось странным и неправильным. Она должна быть там, возле Хорта… знать бы еще, где это. Где он? По этой ли земле он ходит, или купальская ночь заманила ее в иные мира, на Ту Сторону? Человек ли он, по правде сказать, или бог, сам Ярила? Но и это было неважно, а важно одно – быть с ним. Найти его снова и уже не расставаться. Теперь она знала, к кому ее влечет, знала, с кем накрепко сплетена ее судьба, но тоска не стала легче, она только изменила цвет. Теперь, глядя вокруг, она везде искала и видела его. Как он был хорош – продолговатое скуластое лицо, глубоко посаженные серые глаза, ровные, пушистые темные брови, русые волосы, красивыми волнами осеняющие широкий лоб… Закрыв глаза, Младина вспоминала прошедшую ночь и не замечала, что вокруг происходит.

А вокруг что-то говорили, ее куда-то вели, куда-то поставили. Кто-то чувствительно пихнул ее локтем в бок.

– Не спи, счастье свое проспишь! – прошипела Домашка, имевшая вид беспокойный и сердитый. – Счас дадут тебя жениху, и спи до самой Макошиной! Дуру-то не строй, хоть родни будущей постыдись! Такой ладный жених тебе достается, другая бы от радости скакала, а она, вишь, притомилася, гуляючи! Что-то я тебя на рассвете не видала – уж не прилегла ли ты отдохнуть за зелененьким кустом да с миленьким дружком?

Младина потрясла головой, пытаясь прийти в себя. Ее привели на вершину горы и поставили на площадке перед идолами, в ряд со всеми взрослыми сестрами. Вот они стоят: она, Младина, потом Домашка, потом Векша, дальше Криница, иначе Кринка, малорослая и худенькая дочка стрыя Еловца, потом Лебедушка и за ней три дочери стрыя Бродилы – короче, все «отдашные девки» Заломичей на этот год.

А напротив, также по старшинству, выстроились парни Леденичей – женихи. Вышезар, с явным беспокойством шарящий глазами по их стайке, Данемил, тоже взволнованный, но довольный, стоит подбоченясь, потом младшие их братья…

– А за старшего сына моего Вышезара прошу я деву вашу Веснояру Путимовну… – начал Красинег. С тех пор когда браки заключались на Купалу простым «уводом», остался обычай утверждать в этот срок ряд между родами о будущих свадьбах и назначать, кому которую девку. – Что-то я ее не вижу только…

Невесты стали переглядываться, отцы и матери вертели головами, звали.

– Веснавка! Веснояра! Куда девалась-то?

– Уж не увез ли ее кто? – Красинег вопросительно взглянул на Леженя.

Но старейшина только бородой шевельнул: если и увезли, то его вина, он недоглядел. Но разве усмотришь за каждой из двух десятков внучек среди буйного Купальского гулянья? И свою старуху сведут из дому, не увидишь!