Сокол Ясный

– П… почему он здесь, у тебя? – не сразу справившись со своими чувствами, спросил князь.

– Он отдал его мне еще тогда, семь лет назад, когда пришел сюда впервые. Ты же просил нас присматривать за ним, вот мы и присматриваем. Если бы он попал в настоящую беду, нож бы заржавел. Если бы он погиб, из щели под ножом потекла бы кровь. Пока ничего такого не было, а значит, если твой сын не дает о себе знать, он… делает это по собственной воле. – Лютава понимала, что эти слова причинят боль отцу, и постаралась их смягчить.

– Но как он может… он же знает… знает, что осталось так мало времени! – уже не скрывая волнения, заговорил Бранемер. – Эта зима, да вторая, а там и все! Если до следующего Медвежьего дня он домой не воротится и жену не возьмет, пропадет совсем, навек зверем лесным останется!

– Это ты думаешь, что времени осталось мало. А для парня молодого год с четвертью – это Ящерова бездна времени! – Лютава снисходительно улыбнулась. – Не помнишь, как сам был молодым? Да и долго ли жену найти? Мало ли на свете девок? Этого добра ни сеять, ни жать не приходится.

– Да кого он в лесу найдет! – Бранемер горестно махнул рукой. – Девку найти невелик труд, да разве такому, как он, любая девка в жены сгодится? У нас ведь все с тобой было сговорено! Или ты забыла? Где невеста его, что ты мне обещала?

– Да вот! – Лютава невозмутимо показала туда же.

Бранемер снова поднял глаза и увидел, что неподалеку от ножа, на ладонь повыше, воткнуто обычное веретено, обвитое серой шерстяной нитью.

– Вот и она, невеста ваша. Рядышком с ним сидит уже восемь лет. Как объявится сынок твой, так и за невестой поедем.

– Да как же он объявится? – Бранемер терял терпение.

– Как срок придет.

– Да срок уже выходит!

– Успокойся, княже! – с увещеванием, будто ребенку, сказала Лютава и положила ладонь ему на грудь. – За год с четвертью за Греческое море можно съездить и назад воротиться.

И Бранемер умолк, будто забыл, из-за чего волновался. Лютава никогда не была красавицей, и никогда он не был в нее влюблен, даже тогда, когда намеревался взять в жены. Но близость этой женщины делала с ним что-то странное: завораживала, подчиняла. Если бы, скажем, оба они овдовели, теперь он ни за что не согласился бы на ней жениться, опасаясь целиком подпасть под ее волю. Лютава не пыталась внушать страх, но Бранемер с огромным трудом боролся с ощущением, что она все знает гораздо лучше него и самое для него подходящее – просто покориться ей и делать, как она скажет. Для князя это никуда не годится! И пусть даже она умна и худого не посоветует – он предпочитал думать своей головой и не приехал бы к ней сюда, если бы не боязнь навек лишиться единственного сына, а с ним возможности продолжить род.

– Это ты виновата! – глядя ей в глаза и с трудом выдерживая ее сочувствующий, почти ласковый взгляд, пробормотал он. – Это из-за тебя он стал таким…

– Я тебе только волю богов передала, – мягко отозвалась Лютава, не проявляя ни малейшей обиды. – Да и никто тебя их советы принимать не неволил.

Бранемер молчал, потому что это была правда. Но, вот уже восемь лет напряженно раздумывая обо всем произошедшем, он не мог отделаться от впечатления, что Лютава, причастная к появлению его сына на свет, влила в жилы младенца кровь оборотней, хотя не состояла с юным Огнесветом Бранемеровичем даже в отдаленном родстве.

Это она двадцать лет назад излечила его от бесплодия, отвалила в Нави белый камень, под которым таилась его сила, запертая мачехой. В ту зиму, когда юная Лютава жила в Ладином подземелье, княгиня Милозора забеременела и в положенный срок благополучно родила мальчика. Однако мальчик оказался оборотнем – с тринадцатилетнего возраста он каждое зимнее полнолуние оборачивался медведем. Хорошо еще, что об этом никто почти не знал, поскольку все зимние месяцы княжич проводил в лесу с ватагой. Но с этих же пор он сделался угрюмым, необщительным и упрямым, тем самым невольно выдавая себя. Узнав, что невольно произвел на свет оборотня, Бранемер кинулся за советом к Лютаве. Она не удивилась и сказала, что едва ли и могло быть иначе: уж слишком сильно Навь была замешана в рождении Огнесвета. А еще – что если княжич не женится в течение семи лет, то обернется медведем уже навсегда. А княжич Огнесвет с каждым годом все более неохотно возвращался на лето домой, да и то предпочитал ходить в походы, так что родители видели его все меньше и меньше. И в последний раз это случилось два года назад: вот уже два лета Огнесвет вообще не показывался в родительском доме. Какая уж тут женитьба! Опасный срок близился, и дешнянский князь весь извелся. Если его сын не вернется вовремя, чтобы посылать за невестой, женой его станет со временем медведица мохнатая, а не русоволосая дочь угренского князя.

***

…Всплакала Божанушка на море,

На белом горючем на камне.

По бережку миленький гуляет.

«Гуляй, гуляй, миленький,

Сойми меня, девушку

Со бела горючего камня!»

У милого жалости достало,

Он снял меня девицу, со моря,

Со бела горючего камня!