Сокол над лесами

– Будь жив, Етон, – Эльга старалась говорить непринужденно, но с трудом сдерживала изумление. – Как хорошо это у тебя получается… когда любой другой уже давно…

– Щеголял бы в погребальных башмаках, да? А все твой стрый, который Олег, – Етон устремил на нее не так чтобы враждебный, но пристальный взгляд, будто оценивал, сколько от Вещего есть в племяннице. – Не наложи он на меня проклятье, Один не дал бы мне три срока жизни…

Етон оглядел гридницу.

– Не придумал заранее, куда тебя усадить. Ты можешь сесть туда, – он указал на женскую скамью вдоль короткой дальней стены, – или туда, – его рука переместилась в сторону пустого почетного сиденья напротив хозяйского. – Или рядом со мной, чтобы отрокам не приходилось бегать, передавая мне твои речи. Сам я уже могу не дослышать кое-что, а хотелось бы… с такой видной женщиной приятно беседовать без посредников… даже такому старику, как я… Словом, выбирай сама, где тебе удобно сесть.

Эльга улыбнулась. Етон был не без странностей, но предложение самой выбрать себе место означало высшую честь, какую он мог оказать гостье.

– И я велю положить туда самых красивых подушек, – добавил Етон. – Вы, жены, любите всякую красивую безделицу… Я-то знаю, у меня было три жены, и все самого лучшего рода и ученые лучшему обхождению.

Он как будто прикидывал, достойна ли племянница Вещего встать в один ряд с теми прекрасными женщинами. Явись Эльга сюда, чтобы выйти за Етона и занять место хозяйки этого дома, она бы села на женскую скамью. Сейчас перед этой скамьей стояли боярыни Плеснеска, возглавляемые тоже весьма старой, но бойкой и бодрой по виду женщиной с клюкой, и смотрели на Эльгу почти с таким же жгучим любопытством, как если бы видели в ней свою будущую госпожу. Но она хотела совершенно иного. Она хотела, чтобы Етон видел в ней не столько женщину, сколько правильницу, равного ему собеседника. И его щедрое предложение дало возможность этого добиться.

– Я сяду здесь, если ты позволишь, – она указала на почетное сиденье напротив Етона. – И постараюсь говорить громче.

Отроки и правда принесли подушки – набитые пухом, немного уже свалявшимся, и обшитые вытертым греческим шелком. Сам вид их говорил о состоянии дома – богатого, но уже много лет лишенного присмотра настоящей хозяйки. Етон тоже сидел, весь обложенный подушками куньего меха – для сбережения старческих костей.

Но прежде чем пройти к своему месту, Эльга обернулась, подозвала к себе Святослава и, обняв за плечи, поставила перед Етоном. Сын лишь немного уступал ей ростом, и она испытывала гордость, показывая плеснецкому князю того, кто должен был стать его наследником. Светловолосый, голубоглазый, в белом кафтане с серебряным тканцем на груди и золочеными пуговками, с Огненосцем на плечевой перевязи, Святослав выглядел как юный Перун, одетый солнечным сиянием и белизной облаков.

– Взгляни, Етон. Это мой сын Святослав, мой и Ингвара. Возможно, до тебя доходили слухи…

– До меня дошли слухи, что сын твой сильно нездоров! – почти перебил ее Етон. – Так нездоров, что лишился головы. Но не от блудной похоти, как это бывает с такими юнцами, а от острого топора!

Святослав нахмурился, но смущение перед властным, несмотря на дряхлость, стариком удержало его от ответа.

– Как ты видишь, мой сын жив и здоров, и голова у него крепко держится на плечах.

– И ты привезла его, чтобы убедить меня в этом?

– И поэтому тоже. Но у меня найдутся и другие дела, которые я хочу обговорить с тобой.

Етон некоторое время молчал, осматривая двоих стоявших перед ним.

– Я рад за тебя, если это правда… – промолвил он.

– Это несомненно правда! – твердо ответила Эльга.

Смешно даже думать, будто такого сокола можно попытаться подделать, выдав за него кого-то другого!

– Но мне передали весть от весьма надежных людей. От таких, кто не стал бы потешаться надо мной… Он и хотел бы посмеяться над горем старика, но едва ли решился бы ради такой глупой забавы ставить под удар свою честь.

– А не скажешь ли, кто передал тебе весть, будто Святослав мертв? – полюбопытствовал Мистина.

– И ты здесь, – приветствовал его Етон, словно только сейчас заметил, хотя заранее знал, что Мистина Свенельдич сопровождает свою госпожу. – Почему при взгляде на тебя у меня вечно двоится в глазах? Это колдовство?

– Нет, – почтительно и невозмутимо ответил Мистина, в то время как спутники вокруг него кусали губы, подавляя улыбки. – Твои глаза в порядке, а это мой младший брат Лют.

– Твой отец знал какую-то ворожбу, чтобы родить одного и того же сына два раза, с разницей в пятнадцать лет?

– В семнадцать, и притом от разных жен. Ну так от кого ты получил весть о гибели Святослава?

– От Людяты волынского, разумеется.

– Если позволишь, я отведу мою госпожу к ее месту, а потом мы были бы рады услышать эту повесть во всех подробностях.

Подав Эльге руку, чтобы помочь взойти на второе почетное сиденье, Мистина бросил на нее многозначительный взгляд и двинул бровями: было весьма важно, кто поспешил уведомить Етона о якобы смерти Святослава. Тот, кому ее передали «белые свиты» сразу после сражения на волоке.