Сокол над лесами

– Ёжкин пень! – охнул Путислав.

Не сразу, но и он вспомнил это имя. Года два назад по Удалецкой волости, где в старейшинах Благун, пошел слух про ой какое нехорошее дело: паробок обрюхатил свою же вторую стрыйную сестру. Случилось дело по зиме, когда вечера долгие и темные, к тому же весь их на отшибе, и в ней всего четыре двора, и никого, кроме своих, люди не видят по полгода. Младенца она скинула, не доносив, и родичи пытались дело утаить, да какая-то баба проболталась. От срама девку отдали в Невидье: никто бы ее замуж не взял, оставить дома – только сестер позорить. И дело то почти забылось… как вдруг Техова дочь, которой суждено было весь век провести в Невидье, прислуживая марушкам, вдруг выплыла в белый свет таким чудным образом.

Путислав поднял ладонь и прижал к глазам, прячась от людских взоров. Княжью дочь метили взять! А взяли… такую, от какой свои же родичи отреклись…

– Тебе вручила ее Толкун-Баба? – дрожащим от изумления голосом спросила Карислава.

Она не раз видела Белонежку в Невидье и знала ее положение там. Как она-то попала в число «невест»?

– Мне Толкун-Баба приказала выбирать из тех, что сидели… закрытые, – Горун провел рукой перед лицом, имея в виду белые покрывала. – Я и выбрал… какую боги послали.

Он умолчал о том, что знал, кого берет. В своем решении он не каялся, но предпочел разделить вину с богами. Без них ведь и впрямь не обошлось.

– Если Толкун-Баба… – Карислава взглянула на Путислава, – сочла ее… достойной…

Взгляд княгини упал на Дорогочу, изумленную не менее других. А, понятно. Когда Милокрас увел Дорогочу, дев под покрывалами осталось лишь восемь, и Толкун-Баба велела чернавке, приведшей очередного жениха, сесть среди них для нужного числа. Видно, счастливое место ей досталось.

Но если Толкун-Баба вернула Белонежке девичье очелье, значит, сочла вину искупленной и права честной девы восстановленными. Значит, так хотели чуры… Кому знать их волю, как не Толкун-Бабе?

– Судьба твоя такая, Путиславе! – Карислава развела руками и улыбнулась. – Что боги дали, то берите, от даров их не отказываются.

Эльга, стоя среди своих людей, наконец перевела дух и бросила взгляд на Мистину. Он быстро опустил веки: опять не та.

– Это четвертый, – шепнул Лют. – Осталось двое.

Но что, если никто из шестерых женихов так и не добудет истинной невесты?

В обчинах продолжался пир, на дворе гремела гудьба и шла пляска. Плясали хотимиричи, плясали лучане – им было больше нечего ждать, только веселиться в честь грядущих свадеб. Чудислав с его людьми и кияне сидели в напряжении, разговаривали мало и почти не ели – их еще дразнила надежда.

В это время рыжая дева потянулась к уху Горуна и что-то шепнула.

– Бужане! – окликнул он, вспомнив кое о чем. – Вы того… Неговита не ждите, он сам скоро не придет.

– Как так? – Чудислав привстал за столом. – Не придет? Что с ним?

– Он спит, – Горун улыбнулся. – Я его видел, как сюда шел. На Ольховом броде, с нашей стороны, лежит на земле и дрыхнет. Может, к вечеру очнется. Или ступайте за ним. Пусть вас кто из ребят проводит.

– Да что же с ним стряслось?

Горун повел плечом и взглянул на свою невесту:

– Видно, Навь очаровала.

А Мистина сделал Эльге знак глазами: вот и пятый. Она в волнении прикусила губу. Из шести женихов в чаще оставался только Велеб. Куда его-то завело лукавство Нави?

Кияне уже не могли ни есть, ни пить. Лют встал из-за стола и ушел к воротам, откуда была видна вся тропа от леса. Солнце клонилось к закату. Эльга охотно сама пошла бы постоять у ворот: у нее холодело к груди от мысли, как долго Велеб не возвращается.

«Его могут попытаться убрать взабыль, – вспоминалось ей предостережение Мистины. – Потому что он рус, а никто здесь не хочет, чтобы победил наш человек».

Сердце обрывалось от страха, что Велеб может вовсе не выйти из этого леса живым. Не вздумают ли хотимиричи отомстить через него за смерть Будимира Благожитовича? А потом скажут, дескать, так боги повелели, чуры пожелали. И Велеб заранее об этом знал. Но все же решился. Стиснув руки под столом, Эльга молила богов сохранить этого немногословного, но приветливого парня, наследника люботешского князя. Обещала отпустить его домой, если он только воротится живым – пусть и без невесты. Не нужно никаких залогов от того, кто готов был заплатить жизнью только за попытку достать знатную невесту для Святослава.

Но чего стоит ее надежда? Хозяева Невидья, кто бы они ни были, одолели и перемудрили даже местных парней – свою родню. Чего ждать от них милости чужаку, из дружины кровного врага?

У двери мелькнуло движение; Эльга вскинула глаза и увидела Размая. Отрок кивнул ей, и она поднялась. Не нужно было слов – по лицу видно. Он идет!

Эльга вышла из-за стола и устремилась наружу. За ней пошли кияне, а за ними и хотимиричи. «Идет, идет!» – зазвучало во дворе.

Гудьба смолкла, пляска прекратилась. Народ теснился в воротах, так что телохранителям пришлось окружить Эльгу, чтобы не затолкали. Рядом с ней встал Святослав. С холодом в груди она смотрела, как через луг бредут две фигуры: рослый парень и с ним девка.