Сокол над лесами

Предвидя, что в том или ином бою такая надобность может возникнуть, они не раз упражнялись, таская под руки, на руках и даже на спине – один несет, другие прикрывают, – Улеба Мистинича. Делалось это с одобрения Мистины и Асмунда, но тайком от Святослава. Тот не позволил бы думать, что его, князя, придется выносить из боя на руках. Но вот навык пригодился, и Святослав, для себя неведомо, пожинал плоды чужой предусмотрительности. Нечасто ведь бывает, что князем, обязанным вести людей в бой, становится тринадцатилетний отрок, еще далеко не вошедший в силу юноши. А тот, кто получает восемь гривен в год за обязанность прикрывать его собой, должен обо всем думать заранее.

Шкуры, личины и волчий вой гридей не смутили – за годы они приобрели привычку крушить врага, не разбирая, на что он похож. Будто тяжелый колун трухлявое полено, «клюв ворона» развалил беспорядочную толпу Будимовых отроков. Мечами и топорами прорубая себе путь сквозь стаю, щитами в мощном слаженном порыве снося тех, кто не успел увернуться, ловко прыгая через тела в воде – своих и чужих, – гриди вырвались назад на низкий берег.

Биться здесь было уже не с кем – не попавшие сразу под клинки «звериные морды» исчезли в зарослях, лишь пятна свежей крови на песке отмечали путь убегавших. Тем, кто успел увернуться, очень повезло – отроки, богатые лишь задором, не могли тягаться в ближнем бою со зрелыми, выученными Ингваровыми гридями, не в первый раз попавшими в засаду.

Брод – всегда грань миров, и здесь у брода воистину столкнулись два мира: одно войско в шкурах и личинах, кость от кости леса, а другое, все в железе – чужаки, пришельцы. Хазарские высокие шлемы, варяжские ростовые топоры, греческие пластинчатые доспехи – этих людей породил мир столь огромный, что лесовики, выросшие на прадедовских преданиях про «каганство Аварское», и вообразить его себе не могли.

Святославовым отрокам повезло больше, чем Будимовым: младшая киевская дружина оказалась зажата в середине клина и прикрыта со всех сторон плечами и щитами старших. От них сейчас требовалось только успевать перебирать ногами. Святослав кричал, почти вися на руках телохранителей – стрела так и торчала в плече, при каждом движении причиняя отчаянную боль. Но еще хуже была растерянность – он вдруг перестал понимать, что происходит, и из вождя стал игрушкой в чужих руках. Грохочущий поток нес его неведомо куда, он даже не понимал, к спасению или к гибели. Все решал кто-то другой, дело шло совсем, совсем не так, как полагается в бою, и юный князь вопил от ярости и досады.

Но вот наконец дружина покинула берег, стена деревьев отгородила киян от реки, стрелы из-за ручья сделались нестрашны. Но радоваться было рано. Вокруг теснился чужой лес, и в любой миг из-за стволов снова могли вырваться разящие жала. Сколько их тут, этих бесов в шкурах, пусто их возьми!

– Бегом! К дороге! – распоряжался Хрольв, подгоняя людей взмахами меча.

– Пустите меня, йотуна мать, я сам пойду! – сердито кричал Святослав, и в его голубых глазах блестели слезы от боли, гнева и досады.

* * *

В жизни Святослава, Ингорева сына, этот день оказался худшим за все тринадцать лет. Премерзкий выдался день. Увидев стрелу, торчащую в его плече, Асмунд подавился уже готовыми вырваться словами и знаком велел усадить сестрича. Сам переломил древко стрелы, отбросил оперение, вытянул вперед наконечник. Тот оказался костяным – готовили на серую утицу, а подбили белого сокола русского! Разрезав рукав, Асмунд сам перевязал Святослава. Сосредоточенно молчал, только хмурился.

Хрольв тем временем осматривал людей – теперь у него появилась возможность оценить потери. Повезло ему не больше, чем Радуловой сотне, что первой подошла к мосту: из сорока человек гридей сгинули шестеро, у одиннадцати вышедших имелись ранения – все от стрел. В юной дружине, кроме князя, никто не пострадал: отрокам повезло, что они все время находились в середине строя и гриди собой прикрывали их от стрел с обоих берегов. Отроки лишь были изрядно помяты, ушиблены и пребывали в смятении. Иные дико смеялись – не то от радости, что выскочили из самой пасти Кощея, не то от ужаса перед тем, как она едва не захлопнулась.

Гриди перевязывали товарищей, яростно бранились. Кое-кто из здоровых, едва убедившись, что князь под опекой Асмунда, рванул назад к ручью – поискать раненых, не сумевших уйти самим, подобрать убитых. Они тоже лишь сейчас осознали, как бежали по телам, не различая живых и мертвых, своих и чужих. На мокрой одежде виднелись пятна и брызги крови.