Сокол над лесами

Ноги еще спешили, а мысль споткнулась. Мелькнула растерянность – теперь не отроки стаи бежали на русов, а русы – на них. Вот только что Будим видел перед собой спины бегущих на врага Овчука и Лелёшки, как вдруг они исчезли – как ветром сдуло, он даже не успел увидеть куда. А вместо них совсем близко, в двух шагах, оказалось железное лицо – шлем, кольчужная занавесь круговой бармицы, так что видны были только глаза – голубые, полные холодной, смертоносной ярости.

Почти безотчетно, еще на первом порыве, Будим со всей силы грохнул топором по несущемуся на него красному щиту. Чуть руки из плеч не вырвал, зато раздался треск, от щита отлетело несколько досок. Вспыхнуло ликование – есть! И…

Прямо в него вдруг ударила молния. Будим ощутил, как неведомая горячая сила пронзает тело, но не успел понять, что это такое. Удар длинного острого клинка обрушился на плечо и развалил от ключицы до середины груди.

…Когда слушаешь предания о подвигах Хотимира, кажется, что смерть воина обитает за тридевять земель – где-то за лесами дремучими, за болотами седучими, за тропами звериными, за хоботами змеиными… Где-то на острове Буяне, на Сыром-Матером-Дубу, в ларце, на конце иглы… И пока Дуб не рухнет, сине море не всколыхнется, игла не переломится – не будет смерти.

А она оказалась так близка – в руках Селявы из Гуннарова десятка, на лезвии «корляга» по прозванью Серый Змей. И так легко спорхнула оттуда…

* * *

Когда воющая стая бесов в страшных личинах выскочила из зарослей позади, Святослав находился в середине строя. Обернувшись на крик, он тут же невольно охнул – стрела с дальнего берега прошила руку насквозь, войдя чуть ниже рукава кольчуги. От внезапной боли и изумления резко вдохнув, он так и застыл с приоткрытым ртом. Билась мысль: надо немедленно что-то делать. Но что? Куда кидаться – вперед, назад?

Зато Хрольв, увидев бесов позади, сразу оценил: засада, мы меж двух огней.

В сотских Хрольв ходил не так давно – всего полгода. Но перед этим он провел в ближней дружине почти всю жизнь, с отрочества, прибившись к Ингвару еще до того, как тот стал киевским князем. Сперва был просто хирдманом, потом несколько лет – телохранителем, потом получил под начало десяток. Особыми подвигами не прославился, но человеком считался опытным, храбрым и надежным.

Что сейчас делать, Хрольв сообразил в один миг. Вся эта затея с обходом моста ему не нравилась с самого начала – вернее, он не считал, что возглавлять этот обход должен сам юный князь. Пусть бы Ивор отправил пять своих десятков! Но сотский не мог оспаривать княжеский приказ. До особого мгновения.

И этот миг настал. Мешок, окружение, дреговичи и спереди, и позади. Ближний бой, да в воде! Мельком вспомнилась гибель Ингвара – Хрольва не было при этом, но он, как и все кияне, знал все подробности от Уты, единственного на свете человека, кто видел тот бой на Тетереве своими глазами и оставался жив. Святославу грозило, точно как и отцу его, оказаться убитым в воде чужой реки, вместе с малой дружиной. Первый же его меч канет на дно, как Ингваров Волчий Зуб…

Но уж не в этом княжичу стоит стремиться по отцову следу. Уж точно не сейчас, на первом году княжения! Святослав слишком юн, и Хрольв, сделавшись его сотским, в глубине души принял на себя часть отцовских обязанностей. Разве не были его дочери ровесницами Святослава? Они тоже родились от одной из трех Ингваровых младших жен, перед свадьбой отданных ближним оружникам. Еще тогда, пятнадцать лет назад, Хрольв был наряду с Ивором и Гримкелем одним из троих ближайших к восемнадцатилетнему Ингвару людей. Жена его, Славча, и сейчас ходила рукодельничать к Эльге, и семья считалась кем-то вроде княжьих сватов. Вступая в дружину вождя, человек теряет старые родовые связи, но обретает новые – не менее прочные. Скрепленные не кровью в жилах, а той, что изливается из них, и не дедовым жальником, а будущей общей могилой.

Ингвар из Валгаллы проклянет соратника, если тот позволит его сыну сгинуть, как зверь в облаве, в первом же самостоятельном походе. И Хрольву стало ясно: пора переставать слушать юного князя и начинать его спасать.

– Воротись! – дико заорал он на северном языке: в княжьей дружине на нем по старой памяти отдавались боевые приказы. – Клюв ворона!

В тот же миг тесно сбитый строй пришел в движение: из заднего ряда одни выдвинулись вперед, другие попятились. Хрольв лишь сделал знак телохранителям: не говоря ни слова, Градимир и Сегейр подхватили Святослава под руки и, почти оторвав от земли, поволокли назад, на оставленный берег. Орм и Талец встали с боков, прикрывая его своими щитами и телами заодно.