Соколиная книга

* * *

Тень креста пролегла через темные силы,

в бездну крысы, толкаясь, бегут из России.
И уже никого:
ни народа, ни Бога.
Только правых ведущая в вечность дорога.

И грядет справедливость,

но между своими.
Молча крысы друг друга сгрызают во имя…

1990

* * *

С последним солнцем Рим объяла мгла,

когда из арамейского предела
тень от орла двуглавого сошла
к подножию родительского древа.

Ему томиться в поднятой пыли

с тех пор, как перевыкорчевав корни
и распахав лицо родной земли,
Микулушка хлебнул поганой крови.

На сладкий дух сквозь годы-времена

с восьми концов ползут собачьи дети.
И падшие слепые племена
по трын-траве разносит темный ветер,

оставив нам в котомке божий день

и тягу к хлебу на родных могилах.
А над землей кружит все та же тень,
но распознать корней еще не в силах.

1991

Могила Хомякова

Искали ль черта там иль ничего,

иль просто дурость пришлых одолела? —
но вырыть прах задумали его
и перенесть в соседние пределы.

А из могилы в небо выползал

премудрый дуб, покрытый мхом и ветром,
что каждый, отводя, крестил глаза,
как бы представ пред тем и этим светом.

Вдруг, словно пузыри пошли со дна,

со всех глубин закопанного слова:
«Моей земле не страшен сатана,
я не нашел здесь ничего такого.

Копайте дальше, но не в том вопрос,

кто тут лежит и, чей здесь гроб разруша,
всей сутью в память этот дуб пророс
и пригвоздил, раздвинув ребра, душу.
Откуда корни?!»

Распрямляя ствол,

сорвался древний лист в гнилую темень.
Свет вспыхнул, и, возобновив родство,
с кладбища заспешили в вечность тени.
Черту сомненья люди перешли,
поддались кости заступу покорно.
И прах его был выбран из земли
и стал землей.
Но дуб лишился корня.

1991

* * *

Под бестрепетным лунным прицелом

слышу землю
с другого конца.
И ложусь в неестественно белом
на могилу отца-праотца.

Слышу зовы и рая, и ада,

но во мгле не пойму, где какой, —
в небеса с легким шелестом
падаю,
в небо смерти и жизни самой.

И когда человеки лихие —

с пулей-ножичком
тешатся тьмой,
мертвецы,
испокон не чужие,
вырастают стеной крепостной.

Пофамильно,

повзводно,
поротно
мои прадеды-деды идут
с ненаглядными,
с самыми «родными»…
И дядьев молчаливых ведут.
Сердца стук —
словно бубен шамана,
дословесная темная речь.
Предки,
смертью прикрывшие раны,
жизнь живую выходят стеречь,

прорастая во мне васильками,

проливаясь водою живой
и губами шепча и сердцами:
– Не боися, сынок, мы с тобой.

Крест нательный к губам прижимаю

и о здравии Бога молю.
То ли жизнь мертвецам продлеваю,
то ли смерть приручаю свою…

14 ноября 2008 – 20 апреля 2009