Соколиная семья

Домодедово встретило нас радушно, приветливо — горячим душем и добрым столом, тишиной библиотеки, по которой мы, солдаты, так соскучились, и безмятежьем кроватей с белоснежными простынями и пуховыми подушками. Два-три дня спали, как бобры зимой. Давным-давно, с довоенных времен не было такого уюта. Ни команд, ни тревог, ни выстрелов, только тихо позванивают на августовском ветру сосенки да березки.

Ребята, приведя себя в божеский вид после фронтовых мытарств и затрапезности, блаженствовали. Днем бродили по лесу, выходили на поля, нетронутые войной, навещали соседние деревеньки, а то и выезжали в Москву, гремевшую почти каждый вечер победными салютами. А к ночи собирались в палатах, читали, слушали радио, играли в шахматы и домино. И как-то уж так получалось, что обязательно вспоминали минувшие бои. Вроде бы и не стоило вспоминать тяжелые дни, полные лишений и невероятного напряжения, однако говорили о них, как о больших событиях в жизни каждого из нас, как о памятных вехах первого поколения Октября.

В конце августа из Домодедова мы возвратились под Курск, в район Щигров, где летчики должны были переучиваться на новых, еще неизвестно каких самолетах, чтобы потом снова отправиться на фронт. В один из таких дней новый командир дивизии полковник Владимир Викентьевич Сухорябов собрал нас и зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР.

Мы уже знали из сообщения но радио, что многие наши соратники удостоены высокого звания Героя. Но когда перед строем полковник зачитывая Указ, торжественная приподнятость была настолько велика, что мы едва справлялись со своими чувствами.

…За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда гвардии капитану Балюку Ивану Федоровичу, гвардии майору Бенделиани Чичико Кайсаровичу, гвардии капитану Дубенок Геннадию Сергеевичу, гвардии лейтенанту Ратникову Петру Петровичу, гвардии капитану Ривкину Борису Мироновичу…

Митинг бурлил. Выступали награжденные, говорили их боевые друзья, командиры и политработники. Речи были короткие, но горячие, взволнованные, заряженные великой силой патриотизма, клятвой на верность Советской Родине, ее народу и партии.

Солнце уже поднялось довольно высоко, и я проснулся от его лучей, пробившихся через щель занавешенного одеялом окна. В комнате было душно, и я решил распахнуть окна.

Спросонья зацепился за чайник. Падая со стола, он загромыхал, разбудив ребят. Все девять человек вскочили в недоумении.

— Что такое?

— Кто стреляет?

— Бомбят, — пошутил я. — Вставайте, байбаки! Привыкли бездельничать в Домодедове.

— Ай, — отмахнулся самый молодой из нас, летчик Гагин, и, перевернувшись на другой бок, накрыл голову подушкой.

Одеяла с окон полетели вниз, и комната заполнилась ровным светом теплого осеннего утра, свежим, чистым воздухом с вкусным запахом свежеиспеченного хлеба, который выпекали в пекарне обслуживающего батальона.

— Хлеб, — потянул носом Саша Денисов.

— Русский хлеб, — смакуя, произнес Илья Чумбарев. — Корочку бы сейчас, румяную, поджаристую. С маслом. А?

— Не заработали мы на хлеб сегодня, — лукаво улыбнулся Иван Балюк.

— А мы аванс попросим, — в тон ему ответил Илья. — Эй, Гагин, вставай, красоту проспишь. Вставай да сбегай за хлебом. Иль не чуешь благодати ржаной?

— Не мешай ему, — сказал Саша Денисов, — ведь он до авиации работал пожарником. А у них такой закон — пока на одном боку не проспишь двадцать пять часов кряду, ни разу не повернувшись, не видать тебе посвящения в рыцари брандспойта.

Поднялся хохот. Не выдержал и Гагин. Смеясь вместе со всеми, он начал заправлять свою кровать. Одни выбежали на зарядку, другие стали умываться.

— Яков, — попросил Иван Балюк, — полей, пожалуйста, на голову.

— Лей не лей, все равно шевелюра не вырастет, — съязвил Денисов.

— Важно не то, что на голове, а то, что в голове, — отфыркиваясь, заметил капитан. — А у тебя, Саша, ветерок в голове, хотя и шевелюра буйная.

Ребята снова засмеялись.

У дверей показался посыльный и доложил, что командира первой эскадрильи вызывают в штаб к одиннадцати ноль-ноль.

— Хорошо, приду, — сказал капитан. Собравшись, мы пошли в столовую, а позавтракав, направились в штаб. Евгений Петрович Мельников расспросил капитана об эскадрильских делах, об учебе молодых летчиков. Балюк ответил на вопросы командира полка и под конец разговора спросил, скоро ли в настоящее дело, когда получим новые самолеты.

— Скоро, скоро, — заверил подполковник. — А пока вот тебе пакет, доставишь его в штаб дивизии.

— На автомобиле? — уточнил Балюк.

— Зачем же на автомобиле? Бери По-2 и лети. Сегодня же и обратно вернешься.

— Есть, — повеселел капитан. — Летать, даже на кукурузнике, лучше, чем сидеть и зубрить наставления.

— У вас все такого мнения?

— Конечно, — ответил Балюк.

— Напрасно, Иван Федорович. — Наставления надо знать. Ну, собирайся — и в путь.