Сократ

Библиотека Критона-старшего! Когда-то я еще проглочу ее или хотя бы догоню Критона-младшего! Сократ мысленно перенесся в библиотеку на вилле Критона: вдоль стен на полках сандалового дерева хранились сотни свитков, густо исписанных, нередко с рисунками и цветными картинками. Каждый свиток был вложен в цилиндрический футляр из выделанной козлиной кожи и закрыт круглой золотой крышечкой, на которой было выгравировано имя автора и название книги. Крышечки сверкали, слепя глаза. Не статуи, не настенная роспись, не занавеси, не сундуки с дорогими одеждами, не шкатулки, полные драгоценностей, – библиотека – вот что было величайшим сокровищем дома. Здесь хранились переводы вавилонских, древнееврейских, египетских, персидских рукописей. Затем шли эллины: Гомер, Гесиод, Сапфо, Алкей, Анакреонт, Пиндар, Архилох…

– Да, я акула, – согласился Сократ. – Я тоже, перевернувшись на спину и разинув пасть, бросаюсь на добычу. Все проглочу!

– И это? – Критон протянул ему футляр, в котором был уложен свиток с вавилонским эпосом о Гильгамеше, искавшем бессмертие.

Сократ жадно схватил свиток.

– Это на твоей совести, дорогой Критон: я теперь с большей охотой беру, чем даю! Этим я хочу сказать, что почти без всякого удовольствия тружусь теперь с отцом над ионическими капителями.

И, обращаясь уже ко всем, Сократ со смехом сказал, что все узнанное им из свитков Критона не выходит у него из головы, даже когда он бьется над главами колонн, причем этих-то глав и нет у него в голове!

Друзья нисколько тому не удивились. Им известна разница между ремеслом и творчеством. Капители колонн все должны быть одинаковые, и, хотя труд этот нелегок, он все же не искусство.

– Страшно то, – заговорил Критон, – что, чем больше я читаю, тем пуще неразбериха у меня в голове.

– Хорошенькое дело! – засмеялся Киреб. – Этак, пожалуй, книги и вовсе тебя отпугнут!

– Ты полагаешь – лучше оставаться невеждой? – глянул на Киреба Сократ.

– Страх перед неразберихой в голове имеет и хорошую сторону, – отозвался Симон вместо Киреба. – Он понуждает навести порядок в этой неразберихе.

Критон покачал головой.

– Легко сказать, Симон, – навести порядок! Во всех утверждениях этих поэтов или философов столько противоречий, что в одиночку не разобраться.

И Критон привел первые вспомнившиеся ему примеры: Анаксимен считает праматерией космоса воздух, Гераклит – огонь, да сверх того он еще учит, что борьба – праотец всего. Один философ считает, что земля – шар, другой – что она плоская. Тут больше предположений, чем утверждений.

– Ответь, – обратился Критон к Сократу, – так же ли относится Анаксагор к Пифагору, как самосцы, считающие Пифагора пророком и чудотворцем, чуть ли не богом?

– Нет. Анаксагор чтит Пифагора за его открытия, особенно за открытые им законы геометрии и физики, но столь же глубоко возмущает моего учителя пифагоровский мистицизм: признает первичность материи, а верит в переселение душ! Анаксагор говорил мне: «Я не допускаю мысли, Сократ, чтоб две сотни лет назад я жил в теле осла, чем вовсе не хочу задеть чувства твоего Перкона. И не допускаю мысли, что когда-нибудь превращусь в царя Персии или в нильского крокодила».

– Это так, Сократ, но тем самым он лишний раз подтверждает, какой хаос царит в воззрениях философов! – воскликнул Критон.

– Пускай! – рассмеялся Сократ. – Сначала мы должны узнать возможно больше – а что потом?

Юноши переглянулись: что потом? Откуда им знать?

Сократ, все еще смеясь, ответил сам:

– Да вы ведь уже сказали! Ты, Симон, считаешь, что все это надо привести в порядок, ты, Критон – что тут больше предположений, чем утверждений, и что одному с этой задачей не справиться. А не справиться одному – значит, надо заняться многим. Вот нас тут целая группа – может, и достаточно?

– Понимаю твои слова так, что мы будем все это разбирать сообща? – жадно спросил Критон.

– А как же иначе? И ведь мы уже отчасти так и делаем, тебе не кажется? – ответил Сократ.

– Но ты всегда должен быть с нами! – поспешил вставить Симон.

А Ксандр с Лавром вдруг выпалили:

– Будь нашим учителем, Сократ!

– Вы что! – вскинулся тот. – Могу ли я кого-либо учить, когда сам только учусь?

Критон отщипывал мелкие кусочки от своей лепешки.

– Все мы еще учимся, – начал он, осторожно подбирая слова по мере того, как развивалась его мысль. – Но ты, милый Сократ, ты один умеешь применить к жизни все то, чего мы касаемся учась. Каждая твоя мысль как шило, но шило это делает в конце концов полезную работу – не правда ли, Симон?

– Именно так, – кивнул сын башмачника.

На смуглом лице Киреба сверкнули белые зубы:

– Над каждым домом начертано какое-нибудь название или изречение, например: «Войди к нам, прибыль!», «Крылатый Гермес» или «Здесь живет счастье». Что, если и нам окрестить твой дом? Отцу твоему незачем об этом знать, а мы давайте назовем это дом «Мыслильней Сократа»!

– Прекрасно, Киреб! – восхитился Симон. – Это будет школа – и в то же время не школа…

Сократ хохотал:

– Мне-то что, называйте наш дом, как хотите!

– Ты смеешься? – сказал Критон. – Но мы-то все, насколько я могу заметить, берем это всерьез…