Сократ

Коринна прижимала к груди сброшенный пеплос, не зная – ревновать ей или нет Сократа к богиням очарования, радости и красоты. Но прежде, чем она нашла слова, чтобы выразить чувство ревности, услышала от Сократа: он еще в Гуди наблюдал за ней, на дереве и во время танца, и собирается ваять Харит с нее, с Коринны!

Девушка так и ахнула:

– С меня?! Я буду одной из Харит?!

– Нет, Коринна: ты будешь всеми тремя Харитами!

– Как же ты это сделаешь?

– Тебя – Аглаю я изображу в движении танца в профиль; тебя – Талию – в три четверти, вот так, – он повернул ее соответственно, – а тебя – Эвфросину – с лица. Что скажешь, моя триединая?

Она уставилась на Сократа широко раскрытыми глазами. Смысл сказанного доходил до нее не сразу.

– И все три – с меня?

– Ну да! С тебя. Сейчас же и начну делать наброски…

Тут она радостно вскрикнула – Сократ закрыл ей рот ладонью. Притихнув, она произнесла:

– Над Пропилеями… я в трех лицах! Ах, какая я буду знаменитая! – И вдруг осеклась. – Наши меня узнают! О молнии Зевса, отец меня изобьет!

– Никто тебя не узнает, не бойся. Сделаю тебе другую прическу и нос подлиннее. Никто – только мы с тобой будем знать, что три Хариты – это ты. Прелестные Хариты будут встречать своим танцем всех всходящих на Акрополь!

Она пала ему на грудь:

– О милый! Красота, Блаженство, Радость – твоя Коринна! Обними меня крепче! Люблю тебя…

Целует его страстно и долго и увлекает за собой в угол дворика, и там, под кустами олеандров, падает навзничь, потянув его на себя.

Удары крови в жилах заглушает пенье цикад, кусты олеандров раскачали свои ветви, нежно шелестят…

– Наконец-то ты вернулась, девушка, – сказал Мом своей приятельнице Артемиде.

– Захотелось немного побродить по свету, чтоб не быть такой отсталой, как Афродита, которая, правда, все время где-то бегает, но – за мужчинами, а вовсе не ради того, чтоб увидеть новенькое.

– И что же ты видела?

– Горы, долины и токи вод, цветы и репейник, богатство и нищету, радость и горе… Но лучше всего мне в Аркадии да еще здесь, в этом уголке среди мраморных глыб, возле тебя, Мом…

– Благодарю, моя стройная красавица, за внимание. А что ты скажешь о своем подопечном, который смеялся, едва появившись на свет?

– Он мне нравится, Мом. Мальчик – прямо огонь.

– Ну а то, что он с этой девчонкой?..

– Пускай – на здоровье! Это частица жизни… Слышишь, как они блаженно вздыхают?

Эос еще протирала глаза за вершиной Гиметта, а из домика уже долетел голос Фенареты:

– Сократ! Вставай!

– Встаю! – отозвался он, как каждый день; мать не заметила, что ответ его пришел не из дому.

Коринна поспешно набросила на себя пеплос и кинулась на шею Сократа:

– Это было прекрасно!

Долгий поцелуй – и Коринна скрылась.

Сократ пошел к дому, да остановился у мраморных глыб. День, золотой цыпленок, вылуплялся из яйца.

Мать вышла на порог.

– Вот как! Раненько же ты нынче поднялся, сынок. С чего бы это?

– Что-то позвало меня. Быть может, моя обожаемая Артемида.

Он поклонился богине и снова замер без движения. Стоит – а мысли несутся. О чем следует думать больше всего? О том, что такое звезды? Откуда взялись они? Почему зажигаются? Куда уплывает Селена в лунном челне? Из чего – земля? Где конец света? В чем величайшее наслаждение любви? Что было сначала: душа или тело? Что будет после? Думать…

– Мальчик! Что же ты стоишь, о боги?! Подумай о козе – напои! Покорми осла! Приготовь мне дров для печи! Воды наноси! Да наточи резцы для отца!

Сократ рассмеялся, подбежал к матери, поцеловал, поднял ее на руки:

– Я понял, мама, о чем надо думать прежде всего: о козе, об осле, о дровах и воде для тебя, об инструментах отца, а уж потом и о звездах!

12

Прибежал запыхавшийся раб:

– Жена владельца большой пекарни Эвколия готовится родить и зовет на помощь Фенарету!

Мать попросила сына сопровождать ее. По дороге Фенарета сердито ворчала:

– Опять босиком пошел! Скоро эфебом станешь, гражданином Афин, а ходишь босой, словно нет у нас денег на обувь!

– А у меня собственные подметки!

Сама Фенарета – в красивом плаще, ее волосы свернуты узлом, и ей это к лицу, хотя немолода уже. А босоногий сын в том же хитоне, в котором работал с утра, и будто нет у него ничего общего с матерью. Фенарету всюду встречают приветливо – люди больше живут на улице, чем в домах, переставляют свои табуретки с солнечной стороны в тень.

– Взгляни, Фенарета! – Молодая женщина протягивает повитухе ребенка. – Всего три месяца назад мы с тобой его родили! Был чуть побольше пиниевой шишки, а нынче каков!

– Да будет с ним благосклонность Артемиды.

Детишки тоже знают Фенарету. Весело скачут вокруг нее:

Фенарета, Фенарета,
Обойдите вокруг света,
Лучшей мамы не сыскать!
Ее детей не сосчитать!
Хайре, хайре, Фенарета!

Проходит Фенарета с сыном по афинским улочкам, а за ними летят голоса:

– Удачи тебе! Пойдешь обратно – загляни к нам!