Сократ

Они поднялись, пошли к дому. Эврипид помрачнел.

- Только, пожалуй, афинский народ освищет эту трагедию. Я изобразил там греков варварами в сравнении с троянцами, и вся пьеса направлена против войны, тогда как Афины, по-моему, к войне-то и готовятся.

- Ты не ошибаешься. Война вот-вот разразится.

Они проходили через оливовую рощу, и Сократ, словно бы этим меряя время, заметил:

- Оливки начинают наливаться...

- Ты боишься за Алкивиада? - спросил Эврипид.

- Боюсь Алкивиада, - ответил Сократ и надолго замолк.

Солнце закатывалось в серебре. Скоро ляжет роса. С холма протрубили в бычий рог - сигнал пастухам гнать стада в загоны.

- Сегодня же вечером принеси жертву Пану в благодарность за погожий день, хозяин, - сказал Сократ и добавил с улыбкой: - Только сушеные фиги припрячь для своего друга Сократа. Для Пана ты, конечно, найдешь что-нибудь другое...

Усмехнулся и Эврипид:

- С удовольствием обделю бога ради тебя.

Подошли к дому; Сократ обнял друга и сел в повозку, запряженную парой мулов, - она отвезет его к пристани.

3

Даже став стратегом, Алкивиад не отказался от своих сумасбродств и беззастенчиво совершал их на глазах у всех. Репутация легкомысленного кутилы и любителя наслаждений была ему выгодна. Ею он обманывал врагов. Они переставали бояться его.

Но его боялся Никий. Однажды Алкивиад уже одолел его и все время заслоняет его в экклесии. Никий предостерегал своих приверженцев:

- Я его хорошо знаю. С малых лет его воспитывали как будущего полководца. И вырос он честолюбцем, какого не упомнят Афины. Лошади, корабли, военные упражнения, даже словесные схватки - во всем он желает побеждать. Быть вторым - да ему легче умереть! Говорю вам - под маской веселого малого сидит хищник!

Приверженцы Никия важно качали головами:

- Да что тебя встревожило, дорогой Никий? Разве он что-нибудь против нас затевает?

- Милые друзья, - укоризненно возражал тот, - вы хотите меня рассмешить? Да что бы он ни затевал, это всегда будет против нас, миролюбивых людей. - Он погрозил кулаком отсутствующему Алкивиаду. - Этот змей, как собственные сандалии, знает любой город, любую пристань и на материке, и на островах, а в последнее время повадился плавать по морю. То его на восток несет, то на запад... Во имя чего бы? Тесно ему в Афинах? Путешествия для забавы? В поисках любовных приключений? Уже пресытился афинскими наложницами? - Никий сменил язвительный тон на увещающий. Послушайте меня, друзья! Этот его разукрашенный плавучий дворец отнюдь не увеселительное судно, это военный разведчик!

Меж тем тот, кого так опасался Никий, действительно объезжал города и порты. Тут остановится ненадолго, там поживет... И нигде не выступает первым мужем Афин - только добрым товарищем на пирах за чаркой вина, во всевозможных развлечениях.

Причина? Знать, где какое положение. Кто как настроен - в пользу афинской демократии или в пользу олигархов; кто какие чувства питает к Афинам, к другим полисам. А вторая причина? Приобретать друзей. Алкивиад прошел у Сократа хорошую выучку: мало обладать знаниями! Он отлично усвоил, как уловлять друзей, как завоевывать их сердца: протяни к человеку руки отпугнешь. Сделай так, чтоб тот, кого ты хочешь привлечь, сам протягивал руки к тебе. Силой никого не принудишь ни к дружбе, ни к любви, и не существует для этого никаких заклинаний. Неискренне льстя человеку, очень скоро себя разоблачишь. Делай добро своей жертве! Будь с ней терпеливым и ласковым! Дай совет! Помоги!

В обществе людей самых различных положений и характеров, в среде моряков и сухопутных воинов Алкивиад вел себя с абсолютной непринужденностью и к тому времени приобрел уже тысячи друзей, поклонников и благодарных почитателей.

Когда-то ему твердили: ты прославишься больше самого Перикла. Но - как прославиться? Алкивиад помнил - еще при Перикле многие афиняне мечтали о покорении Сицилии. То была великолепная мечта. Алкивиад долго приглядывался, сравнивал силы Афин с силами Сицилии. Все взвесил. И сказал наконец: да, да! Я воскрешу эту мечту. Отправлюсь туда с тысячами моих воинов, добуду Сиракузы, с ними всю Сицилию - и тогда задрожит передо мной сама Спарта!

В гетериях же рассуждали так: Алкивиад победит, его уже не остановишь, он пойдет все дальше и дальше, станет властителем всей Эллады и всюду введет свою безумную радикальную демократию.

Что тогда будет с нами? Мы тут клянемся смести демократию, а сметут-то нас самих...

В народном собрании против Алкивиада поднимались волны сопротивления, высокие как горы, а Алкивиад навстречу им гнал горы зерна, мяса, фруктов, золота, меди, серы, толпы рабов. И еще - позора: за то, что афиняне ни в чем не умножили дело Перикла, но во всем его преуменьшили.

Не только экклесия - рынок тоже кипит и клокочет, как море, бичуемое ураганом. Сторонники мира шлют своих агитаторов и сюда.

Но видение покоренной Сицилии все четче, определеннее, неотвязнее. Оно не дает покоя ни воинам, ни мирным жителям, оно манит, прельщает...

Остров в десять раз больше Аттики! И мы над ним господа! Какая добыча! Какой неиссякаемый источник богатства!