Сократ. Введение в косметику

Культурное сознание, приводя к полному отрицанию ценности авторитарных, навязываемых извне правил поведения, устанавливает тем самым сократический индивидуализм также и в области косметики. Косметичность – одно из средств удовлетворения личности в её общественной жизни, и косметика должна строиться на основе изучения косметических потребностей личности и общества и способов её удовлетворения: и лишь культурное сознание выдвигает значение косметности как социального подарка.

Каждому жизнеспособному человеку в социальных условиях существования присуща косметичность активная, т. е. забота о своей косметности, об упорядочении своего внешнего вида, забота о создании приятного впечатления своей внешностью у других людей, и косметичность пассивная, т. е. наслаждение косметностью другого человека. Развиваясь из инстинкта кокетства, как вспомогательного, к инстинкту продолжения рода, косметичность в процессе культивирования человека вступает в тесную связь с зудом тщеславия и, наконец, на высших ступенях культуры становится наиболее чистой и совершенной формой выявления симпатического зуда дарения, освобождаясь постепенно от своего служебного (в области эротики и тщеславия) предназначения и сближаясь с эстетическими переживаниями. Культурная задача подарка – создать праздничное настроение, поэтому лучший подарок – вещь, радующая помимо своей полезности; таким праздничным подарком и становится культурная косметность: она совершенно бесполезна для нас, но она радует нас, она создаёт нам праздник. И этот праздник тем больше, чем бесполезнее подарок и чем сильнее он радует нас. Наша радость от подарка, наша пассивная косметичность – очень тонко реагирующая способность. Даже если нам дарится совершенно ненужная нам, т. е. сама по себе не радующая нас вещь, подарок всё же может быть источником радости, поскольку он говорит нам о внимании к нам дарящего, об его желании создать нам праздник; есть некоторый минимум косметности, это – наличие у человека активной косметичности, и её наличие определяется заботой человека об отсутствии неряшливости в его внешнем виде в пределах возможности данного человека: трубочист не может не быть грязным во время своей работы, но перед возвращением с работы домой он на месте работы может привести себя в такой вид, чтобы сделать встречным маленький подарок – показать своим видом, что в нём нет холодного безразличия к встречным, что он внимателен к ним, как может. Какую ценную форму социальной сплочённости людей обещает воспитание этого ничтожного минимума косметности в каждом человеке! Ведь бескорыстная социальность – единственная ценная форма социальности.

Подарок, как признак внимания к нам, радует нас; непосредственная нужность, т. е. приятность для нас даримой вещи увеличивает нашу радость (это главный фактор праздничности подарка); ещё более увеличивает её сознание, что дарящий выявил в подарке возможный для него максимум внимания к нам, заботы о нас, что это – наибольший подарок, какой он мог сделать; сознание полной бескорыстности внимания к нам дарящего ещё более усиливает нашу радость, увеличивает праздничность подарка. И наоборот, наша радость резко уменьшается от сознания, даже от предположения корыстных целей дарящего (значительно менее ослабляется радость, если причиной подарка мы считаем тщеславие дарящего: тщеславие чуждо корысти, но оно чуждо и искренней внимательности к нам; впрочем, сознание и корыстности и тщеславия дарящего может быть иногда также и источником нашей радости, пробуждая в нас наше тщеславие: у нас заискивают, мы – предмет каких-то надежд, нам хотят понравиться, и пр.). Наша радость уменьшается от сознания, что дарящий выявил внимание к нам в гораздо меньшей степени, чем как он мог это сделать; наша радость уменьшается, наконец, если нам подарена – полезная вещь: она пробуждает в нас чувство корыстолюбия (почти никогда не дающее яркой радости), заглушает праздничную (всегда наиболее сильную) радость, уничтожает радость от подарка как такового, заставляя забывать ценность вещи как подарка и сосредотачивая всё наше внимание на её ценности как полезной вещи; но ведь вещь никогда не бывает целиком полезной, и от нашей культурности зависит, заметим ли и оценим ли мы даже в самой полезной вещи прежде всего её внеполезные ценности.