Сокровение. Книга 1. Сказания кровавой дани

Акрин делает характерный жест, и подчиненные раскрывают увесистые двери. Перед их глазами предстает высокая стройная женщина с длинными черными волосами в платье цвета сажи. Ее глаза – словно черный алмаз под крыльями мрака. И чарующие пышные алые губы с особым шармом ворчат:

– Говорила же, чтобы он сделал двери поменьше.

– Ваше милейшество, прошу, передайте письмо. Ваш покорный слуга будет ожидать здесь, – не выдерживая ее красоты, Акрин и его слуги опустили глаза.

Роковая госпожа изящно протягивает руку и забирает письмо. Ее ноготки были тоже черными, и такую же угольную кожу на запястьях обволакивал браслет.

Когда она выходит, за нею закрывают дверь, и госпожа, запираясь, поднимается по ступеням к возлюбленному. Она будит его поцелуями и ласками. Сердце кентрона даже во время сна от прикосновений жены забилось сильнее. Карадин, приоткрыв глаза, страстно сжимает ее нежную плоть в своих крепких ладонях, прильнув губами к ее губам.

– Мой повелитель… – томно шепчет жена.

– Да, любовь моя, – нежно отвечает супруге ласковый кентрон.

– Пришло важное письмо, – плавно приоткрывает свои веки, чтобы восхититься взглядом владыки.

– Что за письмо, которое может отвлечь меня от ласк жены?

– Печать Эсперансы…

Глаза Карадина исполнились решимостью. Раскрыв свиток, он внимательно вчитывался в письмо. После некоторой паузы высокомерно улыбнулся.

– Что там, любовь моя?

– Аврело хочет карфазиан.

– А что взамен?

– Взамен союз против Дариомерны.

– На что нам этот союз? Нежити нам вовсе не угроза.

– Нет, не угроза. Людей недооценивают, но в них есть что-то… что-то необычное.

– Что в них необычного?

– Они умеют видеть то, чего не замечают другие, – задумчиво произнес кентрон. – Вот Манрике, например: только появился и уже изобрел оружие против нежитей.

– Ты прав. Причем, на нашей земле.

– Тем более, на нашей земле. Перед моим носом. А ведь я первый инерзит. А он всего лишь человек.

– Да, но зачем нам им помогать?

– Марлиана, из всех женщин, что у меня были, боялся я потерять только одну. Тебя…

Засверкали радостно черные алмазы в глазах красавицы, в них нежность перемешалась с грустью. И гордый супруг продолжил:

– Мы в браке уже сотню лет. И ночь в объятиях с тобой дороже тысячи лет без тебя.

– Любовь моя, зачем ты так говоришь… – ласкает лицо Карадину, приподняв печально брови.

– Я хочу сказать: и хотя нежити нам не угроза, но пока смерть для тебя существует, мне не будет покоя.

Эпизод 110 Мастерская

По склонам красной горы с пикообразными узорами застывших языков пламени на почве странники уже несколько дней без сна пробираются к вершине. Вдоль металлических рудников ползают змеи. Под жарким солнцем летают стервятники, а неподалеку простирается обрыв, ведущий к кладбищу животных. Видимо, демоноиды таким образом расчищают территорию. В горле пересохло, но даже Амадей адаптировался к суровым условиям их странствия.

Натыкаясь на бугор, один из путешественников спотыкается и падает. Его теперь трудно назвать толстяком, ведь кузнец изрядно похудел. У него рвется ботинок. Берто пронзает стрелой одну из змей. Гермэк берется разделывать добычу. Отделив кожу от мяса, кладет ее в ковш с солью для последующего приготовления. Манрике с Лами, рискуя привлечь хищников, добывают огонь. Отобедав, команда добирается до небольшой берлоги под пиком Кора-агро. Заострения у входа напоминали зубы, а внутри солнечные лучи пробивались сквозь природные окошки. Проникнув внутрь, путники узрели волшебное сияние, томно мерцающее над потолком, словно паникадило. Множественные разноцветные огоньки оказались мотыльками.

Амадей вдруг вскрикнул, испугавшись:

– Ай!

– Что кричишь? – отреагировал Лами.

Они обратили внимание на объект, вызвавший столь резкую тревогу у кузнеца, и обнаружили останки динозавра. Его плоская голова достигала полутора метров в длину. У графа возникла идея перевернуть ее, и она стала очень удобной для использования в качестве стола. Отряд быстро освоился и обустроил берлогу себе под мастерскую.

Эпизод 111 Весть графине

Из готических окон ларского дворца, украшенных по краям завитушки ледяного покрова, открывался вид на ночное небо. Редкие снежинки безмятежно падали от опечаленной луны. Она одиноко висела далеко в небе, и на нее безотрывно смотрела Франциска. В полумраке томно догорала свеча в золотой оправе. Медленно с нее стекала капля воска, словно слеза.

В ее грустных глазах отражались мысли о спутнике, оставившем ее во имя общечеловеческого блага. Слеза катится по ее щеке и разбивается о подоконник, на который она облокотилась. Удрученная тяготами судьбы, она выдохнула.

– Мама? Ты плачешь? – раздался голос мальчика, сердце которого тронуто горем матери.

– Нет, сынок. Ты что? – графиня не обернулась, дабы не выдать себя сыну, и торопливо вытерла следы от слез.

Алейн поспешил обнять мать. Он обхватил руками ее шею, лаская волосы, и трепетно сказал:

– Не плачь, родная… все хорошо!

– Я знаю, милый, – с доброй улыбкой прошептала графиня, подумав, что сын всего лишь утешает ее.