Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина

Согласно житию, в молодые годы Амос как-то раз повстречал валаамских монахов и ушел за ними на Валаам. Там он принял постриг в 26 лет, некоторое время вел уединенную отшельническую жизнь в пещере на острове Святой, а затем перебрался на берег Ладожского озера и поселился в дремучем лесу в 40 верстах от Олонца и в 17 верстах от реки Свирь. Когда во время охоты его келью обнаружил боярин Андрей Завалишин, отец Александр признался ему, что уже 7 лет не видал человеческого лица. Но после этой встречи молва о дивном отшельнике распространилась по окрестности. К старцу стали стекаться ученики, и около 1508 года образовался монастырь. Как сообщают нам эти ученики, безымянные составители жития, на 23-м году своего пребывания близ свирского берега Александр удостоился чудного видения: как библейскому праотцу Аврааму, ему явился Бог в образе трех мужей ангельского облика. В память о неизъяснимом видении, в котором была явлена главная тайна христианской веры – тайна триединого Божества, – Александр заложил рядом с уже существующей церковью Покрова храм во имя Святой Троицы. С тех пор и монастырь, им основанный, стал именоваться Свято-Троицким.

И очень скоро этот монастырь, один из самых северных на Руси, приобрел великую известность. На его строительство еще при жизни игумена Александра жертвовал средства сам великий князь Московский Василий Иванович. Основатель монастыря преставился в один год с государем. Вдова Василия III великая княгиня Елена, мать Ивана Грозного, не оставляла монастырь своим попечением. Впоследствии в судьбе Александро-Свирского монастыря принимали участие цари Борис Годунов, Михаил Федорович, Петр Великий. Напротив Троицкого монастырского комплекса, по другую сторону небольшого озера, вырос его младший брат – Преображенский комплекс.

Расположенное на пригорке каре монастырских построек смотрится в небольшое, сильно заросшее Святое озеро, в котором купаются и удят рыбу молчаливые жители Старой Слободы. Над строениями монастыря доминируют шатры и купола: массивный Троицкий собор XVII века; ранняя Покровская церковь, чье легкое, воздушное трехъярусное навершие покоится на тяжком параллелепипеде основного объема; сказочная трехшатровая звонница. Камни эпохи Елены Глинской и Бориса Годунова.

В стенах Троицкого монастыря в советское время находился сумасшедший дом. Еще недавно содержались здесь шизофреники и алкоголики из двух районов: Лодейнопольского и Подпорожского. Когда в конце 90-х сюда вернулись люди православные и начали восстанавливать обитель, им пришлось делить территорию с «психами». Как раз во времена этого странного сосуществования, лет пятнадцать назад, проходил я дорогой из Ковкениц в Старую Слободу. Зашел и в монастырь, где божьи люди уже деятельно восстанавливали храм, а в бывших братских корпусах коротали дни их тихие и буйные соседи. Троицкий собор был заперт, но мне повезло: в монастырских воротах повстречал я пациента больницы, отпущенного на прогулку. Щуплый, испитой питомец дома скорби, именовавший себя Генералом («Если меня искать будешь, заходи во второе отделение, спроси там Генерала, меня все знают»), помог отыскать церковного старосту.

Староста отпер собор. Все внутреннее пространство его покрыто фресками, творением мастера Леонтия Маркова, современника Петра Великого. Но фрески не в петровском духе, а писанные по старине. И много-много в них о конце света, о сатане и о мелких одолевающих человека бесах. Замечательна эта роспись своим мистическим символизмом, выразительно-напряженным изображением борения в человеке Духа Божия со злыми черными духами разрушительных сил. Как будто, иллюстрируя Священное Писание, слушал Марков слова, вложенные Достоевским в уста Мити Карамазова: «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей».

Сейчас монастырские постройки полностью переданы Церкви. В Преображенском соборе теперь, после десятилетий советского заточения, вновь покоятся нетленные мощи преподобного Александра. Удивительным образом за полтысячелетия они не только не истлели, но сохранились практически неизменными. Даже кожные покровы не потемнели. Преподобный благословляет паломников своей широкой, крестьянской рукой, преодолевая смерть и тление, побеждая разрушение верой.

Заповедный вепсский лес и сотворение мира в русской печке

Автобус ковыляет по ухабам медленно и долго. Кругом все лес и лес, сквозь его гущу, как лысина в волосах, иногда заблестит озеро. Да еще лесовозные колеи, грязные и раскоряченные, нерадостно разнообразят обочины дороги. Наконец поворот, мелколиственная зеленая занавесь расступается, слева открывается пространство поймы; внизу, оправленная высокими берегами, сверкает быстрая вода – река Оять. Она разрезает окружающую лесистую равнину так глубоко, что местами ее пойма превращается в настоящий каньон. Очередной поворот дороги – и мы въезжаем в старинное село Винницы, расположенное вдоль берега Ояти на одной из самых живописных ее излучин.