Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина

Здесь сохранились очень древние обычаи, которые отличаются от обычаев и обрядов в русских деревнях, хотя в чем-то и перекликаются с ними. До сих пор существует обряд принятия новорожденного ребенка в дом. Когда младенца приносят из роддома, его кладут на порог избы, все члены семьи через него перешагивают, а потом берут уголек из печки и рисуют им крестики на ручках, ножках, лобике. В обряде заключено древнее начало: введение новорожденного во храм-космос, соотнесение вступающего в жизнь человека с мирозданием, с сакральным пространством (домом или алтарем), определение верха и низа, правой и левой стороны.

Этот архаичный, укорененный в природе космизм ощущается даже в приготовлении традиционных произведений вепсской кухни, если процесс совершается в настоящем деревенском доме, в настоящей русской печи (характерное для этих мест сочетание: дом вепсский, а печь в нем русская). Этот процесс мы наблюдали и плоды его с большим удовольствием отведали в деревне Немжа, в доме Клавдии Емельяновны Никоновой.

Ради нас Клавдия Емельяновна затеяла печь калитки – «кàлиткат» по-вепсски. (В вепсском языке ударение стремится стать на первый слог. Причем один и тот же носитель языка по-русски будет произносить «Оя´ть», а переходя на вепсский – «Óять».) Калитки – нечто вроде ватрушек или конвертиков из ржаной муки с разнообразной начинкой: картофель со сметаной, творог с гречкой, пшеничка с маслом… В вепсской кухне очень мало используется мясо, в основном – мука, крупы, картофель, молочные продукты и рыба. Приготовление калиток или сканцев (штучек, похожих на калитки, только сладких) – дело долгое. Пока Клавдия Емельяновна с внучкой Катей растапливали печь, замешивали и раскатывали тесто, готовили начинку, мы разглядывали домашнюю утварь. Деревянная лопата – лабад – для сажания противня в печь, мутовка из сосновой ветки для взбивания масла – хэркмет. Все такое же, как тысячу лет назад.

Процесс приготовления калиток чем-то напоминает Сотворение мира. Бабушка с внучкой совершают его с такой же серьезностью и непогрешимостью, с какой, наверное, Бог лепил Адама. Самый впечатляющий момент – посадка калиток в печь. Угли к этому времени должны прогореть. На них все печется очень быстро. Клавдия Емельяновна извлекает подрумянившихся красавиц из печи. На столе уже – домашнее вино из черноплодки с вишневым листом и уха из форели и лосося: рыбой этой до сих пор еще обильны здешние реки и озера. Первый тост – за вепсскую землю и воду.

На следующий день, выспавшись и похмелившись, мы едем в Курбу, к заводным и озорным бабкам-песенницам, с которыми познакомились на недавнем празднике-гулянье в Винницах. Добраться в Курбу непросто, а уж вернуться… Грунтовка Винницы – Немжа – Озера – Курба и дальше на Ладву – проложена недавно. Раньше, говорят, от Озер тянулась дорога совсем плохая, не во всякое время проезжая. При советской власти в Курбу летал рейсовый вертолет.

В Курбе быстро отыскали бабу Тасю, Таисию Фроловну. Их три сестры, все певуньи: Тася, Зина, Люба. Еще в их компании – баба Аня, Анна Ивановна, по прозвищу Петиха, и баба Оля. Небольшой, но звонкоголосый вокальный ансамбль. Пока баба Тася скликала подруг, как-то потихоньку стол образовался. Огурчики маринованные, рыжики соленые, капуста квашеная, непременные калитки с разными начинками; посреди всего этого выросла огромная сковорода, а на ней – залитая яйцом домашняя тушенка.

Баба Тася – широкое лицо, озорные глаза, лидерские повадки – видно, что заводила по жизни. Голос сильный.

Баба Люба куда более тихая, неприметная. В хоре обычно подпевает, но тексты песен знает лучше других. Ее частушки «с картинкам» бывают грубоваты, но она их поет тогда, когда все подвыпили, обо всем поговорили и надо чем-то подогреть обстановку.

Баба Аня, Петиха. Наиболее яркая по-человечески и в пении. Очень сильный голос. В ее исполнении частушки, в том числе и озорные, всегда к месту и, я бы сказал, художественны. В ее глазах виден ум, происходящий не от образования или начитанности, а от силы личности. Обладает несомненным даром слова. Ее рассказ о жизни – длинный, наполненный тяжкими и даже черными подробностями – слушается на одном дыхании. В моментах, эмоционально наиболее трудных, заметно проявляется вепсский акцент. Закончился рассказ, выпили, помолчали… А потом снова петь начали. И Анна Ивановна пела, звонко, молодо, с блеском в глазах – впору плясать идти.

Проводил милый до дому,
Сел на изгородочку.
Я пошла, он любовался
На мою походочку.

Гармонист, гармонист,

Не гляди глазами вниз,
Гляди прямо на меня:
Целовать буду тебя!

Очень хорошо и надолго запомнилась своеобразная неповторимая красота этих мест и этих людей. Я бы сказал, их скрытая яркость.