Сокровенный дневник Адриана Пласса (37 и ¾ лет от роду)

В начале восьмого отправился в клуб вместе с Джеральдом и Энн, ощущая даже некоторое радостное нетерпение. Наши места оказались примерно посередине ряда и не слишком близко к сцене. В начале было небольшое поклонение под предводительством одного из тех парней, которые, по выражению Джеральда, сильно зашкаливают по уровню исступления и экстаза. Всё было ничего, даже приятно, но потом на сцену поднялась какая-то девушка и что-то прошептала на ухо восторженному лидеру. Когда она отошла, он, понизив голос и практически касаясь губами микрофона, заговорил с нами хриплым, загадочно-доверительным тоном:

— Наша благословенная сестра поделилась со мной тем, что почувствовала в Духе: Господь видит здесь людей, которые ещё не свободны в физическом проявлении своей радости. Он желает, чтобы все мы познали радость истинной свободы в танце.

Постарался быстренько принять благочестивый и серьёзный вид человека, настроившегося на молитвенно-поклоненческий лад. В подобных ситуациях — самое верное средство, особенно если слегка покачиваться из стороны в сторону (что, в принципе, можно истолковать как танец), негромко, но с достоинством хлопая в ладоши.

Обычно срабатывает без особых проблем.

А вот Джеральд даже не старается. Просто не обращает на всё это внимания. Наклонился ко мне и прошептал:

— Пап, давай после служения найдём эту сестру и зададим ей как следует!

Надо признаться, что я почувствовал некоторое разочарование, не увидев в зале ни костылей, ни инвалидных колясок.

Что ж, не всё сразу.

Зато проповедь была отличная, спокойная и понятная. Проповедник самый обыкновенный, простой; по выговору слышно, что с севера. Он говорил минут двадцать, а потом вдруг сказал:

— Так, теперь к делу. Что толку рассуждать про исцеление, если никто не исцеляется? Давайте-ка посмотрим, что у нас.

Я довольно откинулся на спинку кресла, чувствуя себя совершенно неуязвимым из-за того, что ноги у меня одинаковой длины, а спина совершенно не болит.

— Так, — произнёс он. — Ну, во-первых, здесь есть девушка, которая утром на кухне сильно обожгла себе руку. Господь готов вас исцелить, так что давайте, выходите сюда. И побыстрее, потому что сегодня нам ещё много нужно сделать.

Справа от нас действительно поднялась девушка и с недоверчивым видом нерешительно вышла вперёд. Её левая рука была забинтована по локоть. Помолившись, проповедник похлопал девушку по плечу и сказал:

— Ну что ж, давай, снимай свой бинт… А теперь подними руку и покажи всем, что сделал для тебя Господь.

Девушка подняла разбинтованную руку и, запинаясь, сказала:

— Всё… всё прошло!

— Конечно, прошло! — добродушно и ворчливо откликнулся он. — А ты как думала, глупышка ты этакая? Иди уж себе, садись на место.

Я похолодел от страха. Никогда не думал, что Бог на самом деле может говорить одним людям о том, что случилось с другими. Мне нестерпимо захотелось спрятаться. Но куда?

— … а ещё, по-моему, среди вас есть пара человек, у которых не всё в порядке со спиной и позвоночником. У одного из вас ушиб где-то возле копчика…

Слава Богу! У меня обычно болит гораздо выше, под лопаткой. Ф-ф-у-у-у…

— … а у другого обычно болит гораздо выше, под лопаткой…

Только не это! Но ведь сейчас мне совсем не больно!

— … и сейчас вы чувствуете себя немного лучше, но время от времени вас порядком скручивает.

Ушибленный копчик проявился практически сразу. За него быстренько помолились и тут же послали пробежать пару раз вокруг здания, чтобы убедиться, что всё действительно в порядке. Затем в зале возникла неловкая тишина. Чуть не

<лакуна>

— Давай, пап, — тихо сказал он. — Иди. Это он про тебя. Ты же знаешь, что про тебя.

Деваться было некуда. Неохотно поднялся и потащился к сцене. Подойдя к проповеднику, умоляюще прошептал ему на ухо:

— Знаете, у меня ноги совершенно одинаковой длины!

— Это хорошо, — прошептал он в ответ, широко улыбаясь. — Особенно если много ходишь.

— И спина сейчас совсем не болит, — добавил я.

— Прекрасно! — отозвался он. — И больше вообще никогда болеть не будет.

Он положил руки мне на спину и помолился. Почувствовал, как через меня прошло какое-то странное тепло, но больше ничего. Когда я повернулся, чтобы пойти на место, проповедник приятельски хлопнул меня по спине и прошептал:

— Знаешь, дружище, Богу ты очень и очень нравишься!

После этого больше никаких явных, драматических исцелений не было.

Когда мы пришли домой, я позвонил Биллу Доуву и обо всём ему рассказал.

— Знаешь, Билл, — признался я, — честно говоря, я жутко испугался, когда вдруг увидел, что Бог, оказывается, на самом деле есть и на самом деле существует! Так что же, получается, что до сих пор я вообще в Него не верил?

— Ничего подобного, — усмехнулся он на другом конце провода. — Просто до сих пор вера твоя пряталась только в сердце, а сегодня её наконец-то впихнули тебе в голову. Такие вещи без потрясений не проходят. Но ничего, ты с этим справишься, не волнуйся.

— А как там Китти? — спросил я.

— По-моему, ей пришла пора собираться домой, — тихо ответил Билл. — Домой.

Четверг, 27 февраля