Сокровенный смысл жизни. Том 1

Людям говорили, что существует ад – место, куда они попадут на вечные времена, если согрешат; но само понятие греха довольно относительно, оно обусловлено эпохой, страной, верованиями и меняется в зависимости от них. То, что является грехом для христианина, не грех для мусульманина; то, что в Европе кажется ужасным, не имеет значения в Центральной Африке, и наоборот. Как можно согласиться с тем, что человек будет осужден навеки без возможности искупить свою вину, осужден лишь потому, что заблуждался, совершал ошибки, уступал своим инстинктам и слабостям? Как можно осудить человека, забывая о том, что его слабости и инстинкты заложены в нем с самого рождения и долгое время он не осознает их, сталкиваясь с этим в возрасте 12–15 лет, не раньше? Размер раны соответствует оружию, которым она наносится, а не тому, кто ранен. Если гарпуном стреляют в кита, рана будет величиной не с кита, а только с гарпун. Значит, и наказание за ошибку должно быть соизмеримо с болью, которую она принесла, а не с тем, кто от нее пострадал.

Итак, мы видим, что на протяжении всей истории, а также и в наше время эта форма террора, возникшая на религиозной почве, продолжает существовать, подавляя волю людей, чтобы добиться власти над ними.

* * *

Второй формой является своеобразный экономический террор, существующий сегодня во многих странах. Он заключается в несправедливых налогах, в зарплатах, не покрывающих затраты на жизнь, в то время как миллионы безработных живут на пособия, которые в виде налогов взимаются с работающих людей.

Если предприятия несут бремя непомерных налогов, со временем масштабы производства сокращаются, а многие предприятия не выдерживают и закрываются. Это увеличивает число безработных; необходимость прокормить их вызывает новый рост налогов. Это замкнутый круг, порождающий свои формы страха, неуверенности и террора.

В старые добрые времена молодой человек, поступая в университет, знал, что, как бы то ни было, после окончания учебы он обязательно найдет для себя более или менее хорошо оплачиваемую работу. Сегодня такой уверенности нет. Во многих европейских странах лишь малая часть молодых специалистов, получивших высшее образование, имеет гарантированное рабочее место. Остальные вынуждены соглашаться на любую работу. В городах Европы часто можно встретить таксистов с образованием врача или адвоката. Все это порождает беспокойство, неуверенность в завтрашнем дне. Создается своего рода террор обстоятельств, порождающий бессилие и угнетенность.

Есть еще одна форма террора – психическое насилие, когда, пользуясь разными психологическими приемами, в том числе воздействуя на условные рефлексы, нас заставляют покупать определенные продукты, принимать участие в определенных мероприятиях, входить в определенные группы и политические структуры, голосовать за определенных политических лидеров. Чем-то напоминая знаменитые рефлексы Павлова, эти приемы постоянно ослабляют нашу волю.

Существует и другая форма, которую можно назвать социальным террором. Он проявляется в создании культа всего, что связано с насилием, и очень мало нами осознается. Но как его результат появляются самые очевидные и страшные формы терроризма и преступности. Люди не задумываются о том, что и преступность, и терроризм связаны с общим развалом нашей политической, социальной и экономической системы и являются его прямым следствием.

Конечно, мы должны думать и мечтать о менее испорченном, более чистом, более справедливом мире, в котором будет совершенно другая система ценностей. Но уже сейчас необходимо создавать элементы нового, чтобы они позволили нам снова почувствовать радость жизни, дали возможность жить без страха. Сегодня уже очевидно, что все мы являемся жертвами различных форм насилия – если не терроризма, то преступности, – и поэтому в нас постоянно живет страх, от которого так просто не избавиться.

Несколько лет назад (я говорю о 70-х годах) можно было спокойно ходить по улицам в любое время; даже ночью в Мадриде любой, забыв дома ключи, мог постучать сторожу, тот приходил со связкой и отпирал дверь. Никто и не помышлял украсть у сторожа ключи. А сегодня мы все без исключения, находясь на улице, одну руку держим на кошельке, а другую – на ключах и все равно боимся, что с нами что-нибудь случится.

Для меня террор и преступность по своей сущности одинаковы; различия могут быть в мотивах и средствах. Человек, который выходит с ножом, чтобы ограбить кого-нибудь, тоже совершает террористический акт, хотя этот терроризм имеет индивидуальный характер.

Терроризм подобен огромным когтям, нависшим над всеми нами, которые уносят с каждым днем все больше жертв – жертв различных форм насилия и преследования.