Сокровища Аттилы

Правда, Юргут в молодости несколько лет был гонцом и знаниями и сообразительностью превосходил любого воина. И Юлий охотно с ним беседовал. Безносый только диву давался, видя, с какой легкостью римлянин переходит от святости на языке к пороку в делах. Хоть сам Юргут мало отличался в этом от Юлия, но чужие пороки всегда отвратительны.

— Не было бы греха, брат Юргут, не было бы и раскаяния! А святость без раскаяния — ничто! — однажды заявил глава добродетельной общины.

Когда Юргут поинтересовался, не следует ли столь глубокие в познании веры мысли Старшего Брата довести до всех, дабы общинники искусились бы грехом и раскаялись, Юлий, ничуть не смутившись, заметил:

— Отнюдь, брат Юргут, отнюдь! Зачем овцам, добродетелью коих является послушание, знать что–либо сверх того, что отпущено им Небесным Владыкой? Соизмерима ли мощь пастыря с возможностями овнов?

Безносый вынужден был согласиться, что несоизмерима. Хотя бы в мужской силе. За ночь телохранителю приходилось приводить в спальню главы общины не менее трех женщин одну за другой, и выходили женщины оттуда весьма изнуренные и растерзанные.

Среди прочих слабостей римлянина была одна, которую он тоже не скрывал. Юлий страстно любил драгоценности. Мало того, что он носил тяжелую золотую цепь, перстни, браслеты, но как только в зале не оказывалось никого, кроме Безносого, Старший Брат поспешно скрывался в спальне. Край ковра в одном месте отгибался, образуя крохотную щель. Десятник на коленях подползал к щели и наблюдал.

В спальне стояли два огромных сундука, окованные железом. Запорные петли в палец толщиной. Такие не выломаешь. Юлий зажигал все светильники. Яркий свет наполнял помещение, обитое красным шелком. Сверкало серебряное оружие, висящее на стене. Римлянин отвязывал от пояса здоровенный ключ, открывал замок. С трудом поднимал массивную крышку. У Безносого перехватывало дыхание.

Вот они, сокровища дакийских царей! Вожделенная мечта! Юлий становился перед сундуком на колени, его взгляд загорался безумным огнем. На фоне красного шелка блеск драгоценностей был настолько ярок, что Безносый зажмуривался, чтобы не ослепнуть. А римлянину хоть бы что! Благоговейно шепча, он одной рукой хватал золотое блюдо, другой — кубок, украшенный ажурной резьбой, прижимал к груди, жадно, по–собачьи обнюхивал их, осторожно укладывал, погружал руки в груду золотых монет, пересыпал сверкающие блестки счастья. При этом раздавался особенный глухой звук, присущий только благородным металлам. Безносый скрипел зубами. В сундуке были и его монеты. Искушение ворваться в спальню было слишком велико. Он отползал.

Однажды Старший Брат вынул из сундука золотую диадему, усыпанную жемчугами и рубинами, и стал суетливо примерять ее. В это время в подземном переходе послышался топот бегущих людей. Безносый едва успел отскочить от спальни. В зал вбежал Ардарих и с ним несколько германцев. Услышав шум, из–за ковра вышел Юлий. Ардарих стал что–то торопливо шептать ему. Блаженство на лице главы общины сменилось тревогой. Он бегом спустился с возвышения, обернулся к Юргуту, крикнул:

— Охраняй зал! Убей всякого, кто войдет сюда!

Римлянин и стражи выбежали из зала.

Безносый немного подождал и в несколько прыжков оказался в спальне. Крышка сундука была захлопнута, но не заперта. Из замка торчал ключ. Юргут метнулся к сундуку, поднял крышку. У него помутилось в голове.

Забыв про осторожность, он нагреб пригоршню монет, спрятал в походной сумке. Схватил золотую чашу. Та оказалась слишком велика. Подцепил связку золотых колец, сунул за голенище сапога. Вдруг показалось, что в зале люди. Опомнился, выскочил из спальни. В зале никого не было. Только теперь он ощутил тяжесть груза в сумке, сапогах, за пазухой. Едва добрел до ручья. Наклонился, омыл горящее лицо. Поспешил в угол, где с возвышения свисал край ковра, решив спрятать золото там. И не заметил, как в зал, крадучись, вошли стражи.

На него сзади набросили рыболовную сеть, накрыв с ног до головы. Он рванулся, попытался скинуть сеть, но только запутался. Его спеленали, как младенца, сбили с ног. Опутали сверху толстыми веревками. Поставили на ноги и подвели к трону, на котором уже сидел Юлий. Возле него злобно улыбался Ардарих, мстительно пересмеивались стражи.

— Ну вот ты и не выдержал испытания, брат Юргут! — грустно произнес Юлий. — Я не ошибся, что не доверял тебе!

— Но ведь ты сказал, что я прошел испытание! — взревел из–под сети Безносый.

— Ах, брат Юргут, я умею работать головой не хуже, чем ты мечом. Вот, кстати, убедительное доказательство, что твое умение ничто в сравнении с моим!

— Зачем же ты назначил меня телохранителем?

— Подумай сам, что я должен был предпринять, когда тебя привели в подземелье. Посадить сразу в Крысиную нору? За что? За то, что ты мне не понравился? Но тогда братья вправе спросить: разве неприязнь — повод, чтобы убить человека?

— Я не брал твоих сокровищ! — закричал Безносый, лихорадочно соображая, как выкрутиться.

— Не брал? — насмешливо отозвался Юлий. — А что у тебя за пазухой и в сапогах?