Сокровища глубин

Видите, мне хотелось поговорить с мистером Пофом, а как это сделать, в том и состоял вопрос. Я знал, что его караулят и всякая попытка к переговорам, по всей вероятности, будет прекращена пулей.

Думал я, думал без конца и на следующее утро опять пошел к клетке, и вместо того чтобы накормить птичку, я вынул ее, отнес на палубу, посадил в уголок под бортом и поджидал времени, когда на меня никто не будет смотреть. Тогда я выпустил птичку, она порхала и порхала с бумажечкой, которую я привязал под крылышко, и опять спустилась в разбитый люк, как прежде.

На бумажке на этот раз я написал то, что не повредило бы мне, если бы бунтовщики увидали птичку: «Выпустите ее опять». Вот она через десять минут и прилетела, я ее поймал, отнес в клетку и накормил.

Кубинец занял каюту возле той, где находились его пленники, так что говорить с мистером Пофом в люк нечего было и думать. А этот маленький посланник может во всякое время прилететь к своему хозяину, когда он позовет, а может быть, и без зова.

В этот день все шло по обыкновению, за пленниками строго наблюдали, да и с меня на спускали глаз.

Я не ученый, и потому много хлопот стоило мне приготовить записку на следующее утро, потому что, видите, мне хотелось сказать очень много на небольшом клочке, и таким образом, чтобы не выдать себя, если попадет не в те руки! Записка назначалась для мистера Пофа, но я знал, что ее получит Вильсон, но они были вместе. Мне хотелось только дать знать капитану, чтобы он остерегался и чтобы знал, что я им не изменял.

Два дня не удавалось мне послать записку, но наконец на третий птичка сделала свое дело, и на этот раз, как только она подлетела к люку, чья-то рука высунулась и поймала ее.

В этот день мне удалось также послать пленным в моем носовом платке небольшой сверток пороху, я бросил его в люк, прохаживаясь по палубе. Потом надо было набрать оружия, потому что мне казалось несправедливым, как это шесть хороших людей не могут справиться с негодяями, захватившими корабль, когда право на их стороне.

Но оружия я захватить не мог, Лоре боялся лишиться шхуны и старательно наблюдал за всем. Не раз я слышал, как мистер Поф перебранивался с ним, когда этот негодяй сходил вниз.

Дни проходили, и мне удалось бросить в каюту только пару столовых ножей, когда одножды вечером я лежал под бортом, закрытый парусом, и видел как Лоре вышел из каюты, подошел к рулевому, поговорил с ним несколько минут и прошел вперед. Не теряя времени, я на четвереньках бросился к нему в каюту.

Как я и ожидал, там было множество пистолетов и кортиков. Я тотчас схватил бы по крайней мере с десяток, но меня остановило то, что в каюте был помощник Лоре, который сидел у стола, опустив голову на руки, и крепко спал.

Я простоял целую минуту, не смея пошевелиться, ожидая, что или вернется кубинец, или проснется его помощник. Но чувствуя наконец, что теперь или никогда, я засунул шесть револьверов под рубашку и тихонько добрался до угла, где стояли кортики. Я наклонился, дрожа от беспокойства, потому что слышал, как помощник зевнул, отодвинул немножко лампу и через минуту захрапел.

Я захватил пять кортиков из двадцати, стоявших там, засунул столько патронов в карман, сколько могло там поместиться, и потом, делая все это урывками, останавливаясь каждую минуту, чтобы помощник Лоре не услыхал, я дошел уже до двери, как вдруг послышался сухой кашель, хорошо мне знакомый, и кубинец стал спускаться с лестницы.

Только один способ мог спасти меня, и я ухватился за него; через несколько секунд он схватил бы меня за горло, и все было бы кончено; но я схватил лампу и опрокинул ее на голову сидящего, а сам отпрыгнул.

Глава XXXVII. Тайная услуга

Случилось именно то, что я и ожидал. Спавший вскочил, как раненый тигр, а кубинец с ножом в руках сбежал с лестницы, и оба схватились в сильной борьбе, а я между тем ускользнул, вскарабкался на бизань-мачту, и опять спустился на палубу в темноте, припрятав мои сокровища в надежное место и присоединился к тем, которые собрались у каюты, привлеченные шумом и криком.

– Черт вас дери, принесите фонарь. Помогите или он меня убьет! – ревел Лоре.

Но никто не смел спуститься вниз, пока не вызвался я. Когда я притворился, будто боюсь идти без ножа, один матрос дал его мне, и с фонарем в другой руке я осторожно спустился вниз, ухмыляясь про себя. Там Лоре со своим помощником узнали друг друга, и если бы я не пришел, то, конечно, кому-нибудь из этих негодяев пришел бы конец, потому что, проснувшись от пьяного сна, помощник свирепо напал на Лоре, так что чуть не задушил его.

Лоре ругал помощника за то, что он пьяный вскочил и опрокинул лампу, а тот клялся, что Лоре его ударил прежде, показывая в доказательство окровавленную голову, но после такой драки, какая была у них в темноте, никто не обращал внимания на их слова, и все приняли это за ложную тревогу.