Сокровища Королевского замка

Он повернул в противоположную сторону. И теперь, опираясь на костыль, переходил Замковую площадь.

Недавние события настолько отдалились во времени, что казались теперь почти нереальными. Если бы не негативы, оставленные им на подоконнике у Антека, он бы не поверил, что еще позавчера был там, внутри обгоревшего пятиугольника замковых стен, сумел уйти живым от напавшего на его след Бруно.

Мимо прошел солдат в форме полевой жандармерии с характерной бляхой на груди. Сердце сжалось от страха.

Неужели падение и случайно полученная рана и в самом деле укротили опасного преследователя? Трудно в это поверить… Во всяком случае, проходивший мимо солдат – не Бруно.

Станислав остановился, засмотрелся на остовы стен – в прямоугольники оконных проемов заглядывало светлое небо.

Он закрыл глаза. Перед ним возникла пульсирующая светом картина – светлые до яркости стены с темными прямоугольниками окон. Негативы только что наблюдаемой им картины.

Исполненный радостного спокойствия, Станислав подумал о том, что именно такие негативы закреплены на его стеклянных кассетах. Теперь они находятся в полной безопасности – на окне в комнате Антека. Ждут той минуты, когда будут приобщены к остальным документам – свидетельству подпольной борьбы за польскую культуру.

«Отец бы сказал: „Чисто сработано“», – подумал Станислав.

Он свернул на Свентояньскую. Дошел до собора. Друзья по факультету архитектуры много раз критиковали фасад, построенный в неоготическом духе, утверждая, что линии должны быть здесь более суровыми и строгими – кирпичная стена без всяких ухищрений, но он-то как раз больше всего любил эти бесконечные ниши, углубления, это нагромождение больших и маленьких колонн и опор, уходивших в вышину и придающих собору легкость.

Он направился к Рынку.

Здесь, в Старом Мясте, жизнь шла своим ходом. Казалось, что оккупация его не коснулась.

– Эй, парень, давай сюда газетенку! Посмотрим, что там брешут! – раздавался чей-то зычный бас, обращенный к мальчишке, продавцу официального «Нового Курьера Варшавского».

А газетчик бежал дальше с громким воплем:

– Первоклассная утка всего за десять грошей! Покупайте на жаркое!

Во двориках и в переулках кружили бродячие музыканты и певцы, во все горло распевавшие антифашистские песенки. Одни уходили, и тут же песенку подхватывали другие.

Тут редко можно было встретить немцев в мундире, услышать немецкую речь. Они не отваживались поодиночке бродить по шумным кривым переулкам, с их темными подворотнями и переходами, известным всем варшавским мальчишкам и бродягам. Немец, в одиночку предпринявший такое путешествие среди старых домов, обычно обратно не возвращался. Да и вдвоем или втроем немцы тоже не любили сюда заглядывать, предпочитая не рисковать.

Облавы случались в Старом Мясте нечасто. Немцы понимали, что в путанице переулков, сплетении проходов легче удрать, труднее преследовать.

И все же Станислав не мог избавиться от чувства мучительной тревоги и даже вздрогнул, неожиданно почувствовав чью-то руку на своем плече.

Резко обернулся.

Увидел добродушную, толстощекую физиономию с близорукими, прищуренными глазами, глядящими поверх съехавших на кончик носа очков.

Станислав уже где-то встречал этого спокойного, невозмутимого человека, но все же не мог припомнить сразу, кто же это его остановил, как его зовут и чем он занимается. Он подумал, что, быть может, это кто-нибудь из тех, кого он видел после концерта в доме Миложенцких.

Но человек, коротко поздоровавшись, сказал доверительно, как старый знакомый:

– Пан Станислав, у меня тут для вас кое-что есть… – и помахал в воздухе чемоданчиком и портфелем, черная кожа которого порыжела от старости. – Сейчас покажу, давайте только зайдем куда-нибудь.

Как Станислав ни упирался, он затащил его в какой-то подъезд и там открыл чемоданчик, полный книг.

Тут только Станислав догадался, что перед ним Тобиаш Ротула, библиофил-фанатик, которого до войны он помнил за книжным прилавком и любил перекинуться с ним словечком. Раза два он встречал Тобиаша и в первые месяцы оккупации, но потом военные невзгоды придавили Станислава, и он больше не заглядывал в книжную лавку.

Теперь, стоя в старинном подъезде, пан Тобиаш вынимал из чемоданчика книжку за книжкой, ни на минуту не умолкая:

– «Непобежденная песня»!.. «Военные шутки и анекдоты»!.. Стихотворения…

Он умолк на мгновение, чем-то озабоченный. Затем продолжил:

– Некоторые считают, что в таком мире, как этот, когда вокруг столько крови, смертей, заниматься поэзией – нелепость. Бумага, мол, годится только на то, чтобы завернуть свиную косточку. А ведь все дело в том, что мы народ, который достоин жизни, потому что даже в пылающем лесу ищем роз. Мы способны думать и чувствовать. Потому что мы люди.

Он порылся в чемоданчике.

– Нельзя поддаваться. Нужно готовиться к будущим временам, которые придут, не могут не прийти.

Пан Тобиаш закрыл чемоданчик и раскрыл снова.