Сокровища на земле

— Когда-то я этим занимался… Я сразу о тебе подумал, — сказал он. Он мог говорить о науке «когда-то».

— Я зайду к тебе вечером и перепишу, можно? — обрадовалась Татьяна.

— Конечно, но учти, что я живу у черта на куличках.

Вечером, идя к Саше по одной из дальних линий Васильевского острова, Татьяна думала о себе с неудовольствием. Что-то дрогнуло в ее сердце отличницы, когда Саша сегодня рассказывал о своей работе. Ей было грустно и тревожно. О Саше она думала: «Прекрасный парень». Для нее было неожиданностью, что он так, по-товарищески, предложил ей помочь. Он казался ей всегда эгоистом, целиком занятым своими заумными сверхучеными изысканиями.

Она волновалась, переступая порог Сашиного жилища, — наконец она узнает его тайну, тайну алхимика, как приготовляют золото. Он владел этой тайной, она не сомневалась.

Саша открыл ей дверь, на нем был малиновый лыжный костюм, стариковские шлепанцы, горло было обмотано шарфом. Он извинился: «Я занят, у меня ученик» — и повел Татьяну через комнату, где за обеденным столом сидел мальчик примерно девятого-десятого класса, в другую комнату, где никого не было. Маленькая комнатушка была завалена книгами, а на письменном столе лежали ворохи бумаг и стояла тускло сверкающая черная пишущая машинка. Татьяна сразу обратила внимание на эту машинку.

— Садись за стол, переписывай, а если умеешь печатать на машинке, печатай. У меня ученик, — Саша дернул за конец шарфа и пошел к дверям.

— Чему ты его учишь? — спросила Татьяна.

— Всему: русскому, французскому, в институт готовлю. Большой балбес. — И Саша зашаркал прочь из комнаты.

Татьяна посмотрела на него и сказала:

— Горло надо полоскать йодом с содой.

Она села к столу и огляделась. В комнате ничего не было, кроме дивана и двух стульев. Остальное — книги. На подоконнике, на грубых полках по стенам, на полу.

Она стала разглядывать пишущую машинку, маленькие рычажки, круглые клавиши, твердый резиновый валик. Пишущая машинка! Это она решительно выделяла Сашу среди остальных студентов. Еще бы, все приносили свои сочинения, написанные дрянным почерком, любой преподаватель мучился, разбирая, что написано. А Саша сдавал свои работы отлично отпечатанными на машинке, приятно взять в руки, удовольствие читать. Серьезно, солидно.

Ей безумно хотелось попробовать попечатать на машинке, хотя она в жизни не печатала. Она взяла лист чистой бумаги. Довольно легко лист вставился в машинку. «Ничего особенного», — сказала Татьяна. Она медленно стала нажимать на клавиши, с силой выдавливая каждую букву. Вначале слова сливались в одну строку, строки набегали друг на друга, но все-таки все можно было понять. Это было удивительно. Татьяна улыбалась от удовольствия. Такие пустяки, такая приятная работа, и в результате напечатанная страница.

Вдруг она поняла, что ничего на свете не хочет так, как иметь собственную пишущую машинку. Это было настолько определенное и сильное чувство, что давняя мечта о сером костюме с черной блузкой, как у женщины-профессора, не шла с ним ни в какое сравнение. Если бы у нее была пишущая машинка, она очень быстро написала бы курсовую работу. Если бы у нее была такая вот черная, тускло блестящая пишущая машинка, слегка пахнущая автобусом! Пускай не такая — это, наверно, была очень хорошая и дорогая, — пускай похуже, какая-нибудь старенькая, только бы она печатала. Впрочем, у этой машинки была одна неисправность: буква «а» получалась выше, чем остальные буквы, прыгала, но это даже выглядело веселее.

Татьяна быстро постучала по клавишам без разбору. Можно было научиться печатать очень быстро. Тогда она свои и без того аккуратные конспекты все бы перепечатала. Она закончила вкривь и вкось один лист и на всякий случай спрятала его от Саши. Конечно, это было нахальство, что Татьяна стала печатать на машинке, но она не в силах была бороться со своим желанием. И она нажимала на гладкие круглые теплые клавиши, и выходили черненькие ровные буковки, одна за другой, одна за другой. Она печатала очень медленно, во-первых, потому, что с трудом находила буквы, они располагались не в алфавитном порядке, как следовало ожидать, а как-то бессистемно, а во-вторых, потому, что боялась испортить что-нибудь в этом драгоценном и совершенном механизме. Когда строчка подходила к концу, раздавался нежный, мелодичный звоночек, словно звенел волшебный серебряный колокольчик.

Заглянул Саша, улыбнулся и зевнул. Видно, ему было скучно заниматься с учеником. У Саши одна щека была красной: наверно, он подпирал ее рукой.

— А куда тебе надо ехать? — спросила Татьяна.

— В Москву, — Саша вздохнул.

— Это что, обязательно?

— Конечно нет! — Он подергал носом, у него была такая привычка, и засмеялся: — Но желательно. Я бы тогда закончил работу так, как мне надо, понимаешь?

Татьяна смотрела на него с уважением.

— Хочется, — сказал он и ушел к своему ученику.

Татьяна перепечатала список книг, данный ей Сашей, руки у нее устали, лицо горело. Напоследок она напечатала свое имя и фамилию и, вытерев машинку чистым носовым платком, встала из-за стола.