Сокровища Валькирии. Книга 1

Валентин Николаевич Пилицин был из мелкопоместных дворян Вологодской губернии, имел небольшое родовое поместье на реке Кулой, откуда в юные годы его вынесла студенческая, а потом и революционная стихия. Поскольку к семнадцатому году он успел закончить полтора курса юридического факультета, то был направлен работать в ЦК. А занимался он поиском и реквизицией укрытых церковных ценностей, что, собственно, и определило его дальнейшую судьбу. Ему поручили сформировать специальный отряд-экспедицию для поиска варяжских сокровищ, о которых он не имел представления, поэтому назначили ему в помощники товарища Соколова, разбиравшегося в вопросах географии, истории, лингвистики, да еще трех чекистов для разведки и охраны. Одним словом, полный прообраз будущего Института. Остальных членов экспедиции они подбирали вдвоем с помощником, согласовывая каждую кандидатуру лично с товарищем Менжинским либо с товарищем Зиновьевым, председателем Исполкома Коминтерна, а то и с обоими вместе. Ему даже выделили служебный «Форд», правда, старый, дымящий, однако это было признанием важности его предстоящего дела. Он обучился вождению и катался по Петрограду с Артемом – личным телохранителем. Из-за этого автомобиля перед самым выездом в экспедицию чуть не случилась катастрофа. Однажды он подвез девушку по имени Марина к ее дому. А потом стал подъезжать к нему уже без телохранителя и дудеть рожком. Марина выходила к нему, и они катались по городу, а однажды взяли с собой ружье, собаку по имени Пык и на целый день уехали за город, в лес. Это было весной двадцать второго года, за несколько дней до начала экспедиции. Тогда ни она ему, ни он ей ничего не сказали, но получилось так, что оба разъезжались в разные стороны. В последний день Валентин Пилицин рано утром подъехал к дому Марины и узнал, что она вместе с матерью уехала в Польшу. Польша была буржуазной, чужой страной, враждебной республике. Если бы об этой связи узнали в ЧК, он бы никогда не оказался здесь, на Урале.

Сразу же, еще при формировании, Пилицин установил в экспедиции жесткую дисциплину. Он был наделен полномочиями прокурора, судьи военного трибунала и судоисполнителя одновременно. То есть по своей воле мог расстрелять всякого, кого считал нужным. Даже за малейшее нарушение секретности, за любое лишнее слово немедленно должна была последовать высшая кара. Об этом все члены экспедиции знали, и потому Пилицин за год путешествий никого не расстрелял. Понятий ослушания или невыполнения приказа не существовало. Из-за этого начальник экспедиции держался особняком, и единственным более или менее приближенным был его помощник Владимир Иванович Соколов.

На Урале сразу началась цепь несчастий. На четвертый день работы погиб один член экспедиции из штатских и был тяжело ранен чекист по фамилии Сорочинский. Они заметили курящийся меж камней пар, разворотили завал и полезли смотреть, есть ли вход в пещеру и какой. А это оказался низкий и узкий грот – медвежья берлога. Ползущего в потемках первого человека зверь задавил сразу, а чекист попытался развернуться, чтобы выбраться назад и взять маузер, оставленный у входа. Медведь достал и его, вырвав несколько ребер. С огромной дырой в боку, еще живого, чекиста принесли в избу. Перед смертью он пришел в сознание и попросил оставить его один на один с Пилициным. Когда все вышли, Сорочинский признался, что имеет приказ от Менжинского расстрелять всех членов экспедиции после того, как будут найдены сокровища.

Это откровение поразило начальника, имеющего беспредельную власть. Но человек на смертном одре не мог лгать, да и какую цель преследовал, если лгал? Пилицин только спросил, у кого есть еще такой же приказ, но Сорочинский не знал. Однако было нетрудно сообразить, что если Менжинский был заинтересован в ликвидации экспедиции сразу же после выполнения задания, наверняка продублировал подобный приказ. Беседы с каждым кандидатом у Менжинского или у Зиновьева происходили с глазу на глаз, и попробуй разберись, угадай, о чем они говорили и какие личные задачи получали. Можно было подозревать всех, вплоть до помощника. Он же, за год привыкнув к этим людям, иногда думал, что, доведись использовать свою неограниченную власть, пожалуй, не сможет привести личный приговор в исполнение.

Наверное, по таким же мотивам сделал свое признание и Сорочинский…