Сокровища животного мира

Один раз я видел, как мартышка, сорвавшись, свалилась в реку. Это было препотешное зрелище — еще одно доказательство того, что в природе много забавного, хотя хватает и скуки, и ужасов.

Я сидел в челноке, поджидая появления стада мартышек-мона (Cercopithecus mona) на обычном месте их вечерних встреч. Их приближение возвестила все нарастающая волна треска, но в тот момент, как они достигли речушки, поднялся несусветный гам. Не знаю, случалось ли вам слышать, как поезд лондонской подземки вылетает из-под земли у Баронского Двора. Колеса грохочут, шипят, скрежещут, и все сливается в дикий рев, нечто среднее между свистком паровоза, ревом автомобильного клаксона и пароходной сиреной. Это сочетание звуков обычно раздается в африканском лесу, стоит только потревожить стаю птиц-носорогов.

Обезьяны-мона совершили налет на дерево, облюбованное этими нескладными птицами, и те взлетели, хлопая громадными крыльями и издавая протяжные крики «фонк!», отдававшиеся эхом среди деревьев. Когда обезьяны спустились на ветки, нависшие над водой, птицы стали садиться обратно, «фонкая» еще громче, и обезьяны в панике бросились в укрытие, — может быть, от неожиданности приняли «носорогов» за коршунов? Но одна мартышка с перепугу впала в истерику и стала прыгать на сухой ветке, вереща во все горло.

Должно быть, у «носорога» где-то в этом сухом дереве было замуровано гнездо, потому что он тяжело опустился на ту самую ветку, где была обезьянка. Обезьянка как раз взвилась в воздух в очередном истерическом прыжке. Птица, садясь, толкнула ветку, но она качнулась в горизонтальной плоскости, а обезьяна скакала вверх-вниз, и получилось, что эти две серии волновых колебаний не совпали. Обезьянка пронеслась мимо ветки, полетела вниз и с громким плеском врезалась в спокойную гладь воды, подняв целый фонтан брызг.

Я взялся за весла и поспешил на помощь, но прошло много времени, и я уже подумал, что обезьяна угодила в пасть крокодилу, как вдруг она вынырнула довольно далеко от меня, отфыркиваясь и отплевываясь, дико вытаращив глаза и отчаянно озираясь. Она мужественно поплыла к берегу, временами уходя под воду, и головка у нее стала совсем маленькой и гладкой. Мартышка вылезла на берег, вопя от ярости и обиды, и тут ее встретил «носорог», который спустился на нижние ветки, чтобы обхохотать и издевательски «обфонкать» врага.

Вот два случая, когда древесные животные падали вниз из своих высотных владений, и я наблюдал их в течение года на очень ограниченном участке леса. Похоже на то, что в естественных условиях дорожные происшествия случаются так же часто, как и в цивилизованной жизни.

Падение одного из членов стаи напугало мартышек, и они с громким треском и криками умчались прочь. Я бросился следом, напрасно и неразумно надеясь поспеть за ними и оказаться на расстоянии выстрела. Мои старания были вознаграждены только тем, что я окончательно запутался в лабиринте древесных колонн и широченных, полных тины канав; деревья сомкнулись вокруг меня, безмолвные, как смерть.

Все размышления мигом вылетели у меня из головы, и я стал пробираться сквозь чащу, притворяясь, что могу отличить одно дерево от другого, и вообще стараясь хоть как-нибудь сориентироваться. Стало быстро темнеть, раскидистые кроны затопило бездонным мраком. Я вышел на край обрыва, где образовался естественный просвет между деревьями, и стал высматривать в небе свечение восходящей луны, которая послужила бы мне маяком.

Внезапно я увидел нечто вроде громадной гусеницы, силуэтом выделявшейся на гладком отвесном стволе гигантского дерева. Я не видел, откуда оно взялось: возникло как-то сразу, и все. Я быстро прицелился и выстрелил. Видение исчезло, и я стал прислушиваться. Что-то с треском свалилось в овраг подо мной, и одновременно у меня за плечом раздалось громкое фырканье. От неожиданности я отскочил в сторону.

Передо мной стоял Бен — черное пятно в непроглядной черноте — и радостно ухмылялся.

— Откуда тебя черт принес? — спросил я.

— Я шел за хозяином.

— И давно ты идешь за мной? Как ты шел? — расспрашивал я: было что-то жуткое в том, что он выследил меня до этого места.

Бен отмалчивался, продолжая ухмыляться. Африканцы умеют по-своему показать, что совершенно излишне или неразумно объясняться с тем, кого они считают суматошным и в некотором роде безмозглым чужаком в своей стране.

— Ладно, раз уж ты здесь, — продолжал я. — Видел ты мясо? Что это такое?

— М-мм-ммм… я думаю… — промямлил он, как обычно, когда не был в чем-то уверен.

— Давай ищи быстро, очень быстро и еще быстрей, — сказал я, указывая в сторону оврага.

Бен принялся за розыски с помощью фонаря, который он предусмотрительно прихватил с собой. Шли минуты за минутами, а он все еще копался где-то внизу. Когда он окликнул меня, была уже непроглядная темень, и я стал на ощупь пробираться ему навстречу через сплетение ветвей подроста.