Сокровище

– У вас нет выбора, – отвечает Хадсон таким ледяным тоном, что по моей спине пробегает холодок. – Мы ни за что не позволим вам уничтожить наших людей из ненависти. Никогда.

Карга смеется, и это один и самых гнусных и мерзких звуков, который я когда-либо слышала, а это немало, если учесть, что большую часть прошлого года я провела стараясь одолеть Сайруса Вегу.

– Думаете, у вас есть выбор? Право же, это почти забавно, – отвечает она и идет к открытой двери камеры.

Я поворачиваюсь к Хадсону и хочу сказать ему, что нам нужно будет попасть в Мир Теней до того, как Королева Теней узнает, что мы потеряли эликсир, но прежде, чем я успеваю произнести его имя, Карга небрежно, стоя за открытой дверью камеры, машет рукой.

Все двери внутри тюрьмы захлопываются, и весь Этериум оглашает лязг металла.

– Вам никогда не выбраться отсюда, – говорит она. – А чтобы вам было веселее… – На этот раз она даже не утруждается, чтобы махнуть рукой, только щелкает пальцами с нежно-розовым лаком на ногтях – и мои друзья падают на пол, истошно крича.

Мэйси стонет и закрывает руками голову, будто защищаясь от ударов, Иден падает на колени с душераздирающим воплем и рыдает, как будто рушится весь ее мир.

Джексон тоже начинает вопить.

Флинт, наоборот, погружается в мертвое молчание, нагоняющее жуть.

А Хадсон… мой бедный Хадсон принимает позу эмбриона и сжимает голову руками.

Сначала я не могу понять, что происходит, но, когда вижу его позу и ужас на его лице, меня охватывает страх. Потому что мне становится ясно, что происходит.

За все время, что я знаю Хадсона, я видела его таким только раз. И это происходило несколько месяцев назад в этой самой камере, когда мы проиграли в игре в русскую рулетку и нам пришлось войти в Каземат.

Глава 103 Испорчена до мозга костей

Я смотрю на Хезер и Реми – единственных обитателей камеры, которые не оказались заперты в аду, созданном их собственным разумом, – и понимаю, что оправдался мой худший страх.

Мы трое – единственные, в чьих жилах течет не только сверхъестественная кровь.

– Нет! Нет, нет, нет, нет! – в страхе повторяю я, подбежав в решетке, которая теперь отделяет Каргу от нас. – Ты не можешь сделать это с ними, – ору я, молотя кулаками по прутьям решетки. – Ты не можешь отправить их сейчас в Каземат! Они же ничего не сделали! Они не…

– Сейчас? – перебивает она меня с жестоким смехом. – Опять ты за свое, Грейс. Вечно узко мыслишь. Я отправляю их в Каземат не только на сегодняшнюю ночь. Я распространяю Неодолимое Проклятие на все тюрьму. Они останутся в Каземате навсегда.

– Нет! – кричу я опять, когда Джексон начинает о чем-то умолять какое-то чудовище в его голове. – Ты не можешь так поступить с ними. Не можешь оставить их в таком состоянии. Я сделаю все…

– Мне ничего от тебя не нужно, – злобно шипит она, и ее странные голубые глаза горят жутким светом, когда она делает шаг назад от камеры – и от меня. – Я бы пожелала тебе удачи, Грейс, но, думаю, мы обе знаем, что твой запас удачи исчерпан – наконец-то.

Меня охватывает паника, когда Мэйси начинает истошно вопить. Нет, нет, нет, нет! Это слово звучит в моем мозгу как мантра. Не может быть, чтобы это обрушилось на них. Не может быть.

Меня захлестывает страх, он захватывает меня всю, так что я больше не могу ни думать, ни дышать. Я царапаю свое лицо, скребу ногтями шею, молочу себя кулаками по груди в попытке обуздать паническую атаку. Но мое сердце бьется слишком часто, я дышу слишком быстро, и все мое тело будто облито кислотой.

Я не могу этого допустить.

Я не могу этого допустить.

Я не могу этого допустить.

Нет, нет, нет, нет!

Но это происходит. И я ничего не могу с этим поделать. Ничего не могу поделать, чтобы прекратить их страдания, повторяющиеся снова и снова. Повторяющиеся вечно.

Нет. Пожалуйста, пожалуйста, нет. Все что угодно, но только не это.

Паника во мне нарастает. Она затуманивает мой разум, вызывает сосущее ощущение в животе, а сердце заставляет так колотиться, что мне кажется, оно сейчас разорвется.

– Грейс! – Голос Хезер, громкий и резкий, разрывает окутывающий меня туман. – Грейс, перестань. Ты с этим справишься. Все будет хорошо.

Но ее слова не помогают. Она хватает меня за плечи и трясет, как будто хочет вытрясти из меня панику, – но и это не помогает. Однако благодаря ей в моем внутреннем ужасе все-таки образуется просвет, так что я становлюсь способна секунду подумать.

И этой секунды достаточно, чтобы мне удалось заставить себя дышать и досчитать от двадцати до одного. И прижать руку к металлической решетке, чтобы ощутить холод.

Я сосредоточиваюсь на ощущении холода, на металлическом вкусе крови, которая вытекла, когда я прикусила губу, и на успокаивающих звуках голоса Реми, называющего меня ma chére. И дышу.

Вдох. Раз, два, три, четыре, пять. Выдох.

Вдох. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Выдох.

Это не успокаивает меня полностью – меня по-прежнему терзает страх, – но это успокаивает меня в достаточной мере, чтобы я могла думать. И наконец начать вспоминать.