Сокровище

Не сводя с меня синих глаз, Хадсон добавляет:

– Тот, кто сопряжен с тобой, твоя пара, уже нашел тебя, выбрал тебя. Тебе надо просто позволить ему любить тебя… а затем последовать за его любовью обратно к себе самой, вобрать ее в себя, дать ей поглотить тебя, чтобы больше не было отдельной тебя – чтобы были только нескончаемые, нерушимые мы.

– Я вижу его, – шепчет Лореляй. – Я нашла Мекая. Он так прекрасен… – Она ахает и кладет ладонь на его щеку. – Я тоже люблю тебя. Вернись ко мне. Пожалуйста, не оставляй меня, когда я только-только нашла тебя. Ты слышишь меня? – Когда Мекай все так же не шевелится, она наклоняется, приникает губами к его губам и шепчет: – Вернись ко мне, Мекай.

Его ресницы дрожат, веки размыкаются, и становятся видны его красивые карие глаза.

– Привет. – Его голос хриплый, но неслабый.

Лореляй вытирает слезы, текущие по ее лицу, и отвечает:

– С возвращением.

– Что? Каким образом? – Джексон смотрит то на Мекая, то на нас, будто не веря своим глазам.

Я понимаю его чувства. С тех пор как я стала горгульей, я много чего видела, но мне никогда не пришло бы в голову, что Мекай и Лореляй повторят историю пробуждения Спящей красавицы прямо здесь, среди руин Мира Теней.

– Что произошло? – спрашивает Лореляй, но затем, не дожидаясь ответа, бросается в объятия Мекая.

Королева Теней смотрит на них тепло, и даже Лиана улыбается.

Но хотя это самое чудесное событие, которое могло произойти и я очень, очень рада и благодарна, я также совершенно растеряна. Потому что Мекай умер. Я видела это собственными глазами.

– Это по-настоящему, да? – спрашивает Хадсон, глядя то на своего брата, то на Мекая. И мне ясно, что он думает о том же, о чем и я. О том, чтобы это не оказалось вызванной стрессом массовой галлюцинацией, потому что один раз потеря Мекая почти сломила Джексона. Если это произойдет снова, это полностью уничтожит его.

– Да, по-настоящему, – отвечает Королева Теней, обняв Лиану за плечи. – Мекай поправится.

– Но как? – опять спрашивает Джексон.

– Его спасли узы сопряжения – как они спасают большинство из нас, тем или иным образом. Мне было трудно в это поверить, но я поняла, что они сопряжены, как только Мекай сказал мне, что Лореляй отдала ему свой медальон. Но сам он, похоже, этого не знал. И здесь возможно только одно объяснение – такая большая части души Лореляй застряла здесь, с Лианой, что узы их сопряжения не могли функционировать в вашем мире. Но когда Грейс сокрушила Мир Теней и моя дочь смогла вернуть себе душу…

Королева Теней делает паузу, как будто на нее вдруг обрушились все эмоции, накопившиеся за тысячу лет, затем прочищает горло и продолжает:

– Когда Лореляй и Лиана смогли коснуться друг друга, их души перенастроились, и Лореляй вернула себе то, что потеряла. А поскольку Лореляй – рэйф, невосприимчивый к теневому яду, узы сопряжения автоматически перекачали яд из Мекая в нее. И так будет всегда.

От облегчения напряженные плечи Джексона расслабляются, и впервые за последние месяцы страдальческие складки вокруг его рта разглаживаются. Он выглядит так, будто с него только что сняли тяжкий груз.

Флинт тоже замечает это и кладет руку ему на плечо. Джексон накрывает его руку своей, смотрит на Флинта, и в их взглядах читается такое взаимопонимание, какого я не наблюдала у них много месяцев, а может быть, и никогда вообще. Я не знаю, что это значит, но надеюсь, что у них все будет хорошо. Они достойны того, чтобы быть счастливыми.

Хадсон встречается со мной взглядом, и мы улыбаемся друг другу. Хорошо видеть Джексона счастливым – или хотя бы открытым для счастья. Видит бог, он через многое прошел и заслуживает обрести радость.

Мекай и Лореляй наконец отстраняются друг от друга, и вампир вскакивает на ноги с такой легкостью, будто теневой жук никогда не вливал в него свой яд. На его лице играет прежняя непринужденная улыбка, и его приветливые карие глаза наконец-то ясны.

– Спасибо, – говорит он, обведя взглядом всех нас.

Иден ухмыляется.

– Я уверена, что тебе надо благодарить не нас, а свою пару.

– Нет, мы благодарны всем вам, – говорит Лореляй. – Вы боролись за него, и мы никогда этого не забудем.

Я никогда не любила выслушивать комплименты – или благодарности, – поэтому я опускаю голову и переступаю с ноги на ногу, ожидая, когда этот неловкий момент наконец пройдет.

Но Мекай, верный себе, не отпускает меня так легко. Вместо этого он обнимает меня, оторвав мои ноги от земли. И шепчет мне на ухо последние слова Гамлета: «Дальнейшее – молчание».

Это отсылка к тому давнему уроку литературы, когда мы с ним подружились, и эти слова окончательно разбивают неловкость, овладевшую мной.

– Ну нет, – говорю я ему, когда он снова ставит меня на ноги. – У тебя уже была сегодня одна сцена смерти. И у тебя не получится сыграть повтор.

Мы все смеемся, чувствуя облегчение и радость.

– «Есть тьма чудес на небе и земле, Гораций, не снившихся философам твоим» [18], – лукаво замечает Джексон.

Я вскидываю бровь.

– Ты не хочешь сказать «на небе и в аду»?

– Нет, сегодня я не хочу переиначивать эту цитату.