Сокровище

После еще одной нескончаемой паузы Виола говорит:

– Да, думаю, вам следует увидеть, что – и кто – может оказаться под ударом, если вы потерпите неудачу. – И, направившись обратно к двери, через которую мы вошли сюда, она бросает через плечо: – Ну? Ты идешь или хочешь, чтобы я стояла и ждала, когда ты будешь готова?

– Я… – Мой голос прерывается, и я, прочистив горло, пытаюсь опять: – Ты собираешься отвести нас к ней?

– Я собираюсь спросить Лореляй, хочет ли она поговорить с вами. Если да, то хорошо, а если нет…

– Мы оставим ее в покое. Я тебе обещаю.

Она кивает, открывает дверь и снова входит в комнату, где остались мои друзья. Здесь она делает знак Хадсону следовать за нами и приказывает Мэйси остаться и присмотреть за «гостями». Затем мы выходим из комнаты через другую дверь и идем за ней по коридору до длинной винтовой лестницы. И поднимаемся по ней на три этажа.

Хадсон смотрит на меня, и я одними губами произношу:

– Дочь Королевы Теней. – Его брови взлетают вверх, но он спокойно кивает.

– Мы уже почти пришли, – сообщает нам Виола, начав подниматься еще на один этаж. Судя по ее виду, она ничуть не обеспокоена, мои же чувства невероятно обострены. Нет, не потому, что я боюсь, что возникнет какая-то проблема, а потому, что все в этой ситуации действует мне на нервы.

– Все будет хорошо, – бормочет Хадсон и ласково кладет руку мне на поясницу.

На верхней площадке находится узкая железная дверь. Виола машет рукой, и то, как движутся ее пальцы, напоминает мне о защитных заклятиях, охранявших вход в пещеру Кровопускательницы, о невидимых чарах, наложенных, чтобы не пускать туда нежеланных гостей.

Я наблюдаю, как Виола творит чары, чтобы снять эти заклятия, и мое сердце бьется все быстрее и быстрее. В окружающем нас воздухе чувствуется духота. Я пытаюсь не обращать на нее внимания, но она давит на меня, и мне начинает казаться, что нам, возможно, все-таки не следовало являться сюда.

А что, если я завела Хадсона в какую-то ловушку?

От этой мысли я нервно переступаю с ноги на ногу и украдкой вытираю потную ладонь о джинсы. Что, если это ошибка? Что, если…

– Все в порядке. – Хадсон круговыми движениями трет мою спину и шепчет мне на ухо: – Это из-за защитных заклятий.

Давящее ощущение становится все хуже, у меня начинает ныть грудь, сердце бешено стучит.

– Я не… Я не могу…

– Мы уже почти пришли, – бормочет Виола. Ее руки движутся быстрее, и она продолжает произносить заклятие, чуть слышно и с ошеломительной быстротой.

Давящее чувство становится таким невыносимым, что я едва могу дышать и прислоняюсь к Хадсону, который умудряется оставаться спокойным, несмотря ни на что. Но когда моя спина касается его груди, до меня доходит, что его спокойствие напускное. Он едва заметно дрожит, и я чувствую эту дрожь даже в его руке, продолжающей круговыми движениями потирать мою спину.

– Это из-за защитных заклятий, – опять шепчет он и прижимается ко мне. – Они должны вызывать такие ощущения. – Он обвивает руками мою талию, и я не могу сказать, пытается он успокоить меня или делает это, чтобы не дать мне сбежать.

Но, если честно, мне все равно. Я приникаю к нему, чтобы его пряный запах окутал меня, как одеяло, и держусь за его слова как за спасательный круг, чем они и являются.

Это не паническая атака, говорю я себе, хотя ощущение неминуемой катастрофы давит на меня все сильнее. Это просто действие защитных заклятий. Они предназначены для того, чтобы заставить тех, кто пытается прорваться сквозь них, чувствовать себя именно так, они служат для того, чтобы нам захотелось повернуться и бежать отсюда со всех ног.

Это просто из-за защитных заклятий, повторяю я себе. Все нормально. Это не паническая атака.

И тут до меня доходит, что защитные чары не могут действовать на горгулий, а значит, и на меня.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь медленно выдохнуть.

И все равно давящее чувство нарастает.

К тому же теперь у меня звенит в ушах.

На мои голову и плечи давит какая-то тяжесть, и ощущение такое, будто она вот-вот раздавит меня.

В воздухе так мало кислорода, что я пытаюсь ловить его ртом, как рыба, вытащенная из воды.

И когда мне начинает казаться, что больше я не выдержу, что в моем теле больше не осталось кислорода, – все как рукой снимает.

– Готово, – бормочет Виола, и в ее голосе слышится удовлетворение. – Это было последнее из них.

Ей нет нужды это говорить. Я чувствую это – как и Хадсон. Давление прекратилось, как и странный звон, звучавший как будто в глубине моего существа.

Я делаю первый нормальный вдох за несколько минут и сжимаю руку Хадсона, безмолвно благодаря его за то, что он помог мне пережить это, что бы это ни было.

В ответ он наклоняется и кладет подбородок мне на плечо. Его теплое дыхание обдает мою щеку, и секунду мне кажется, что все в моем мире хорошо. Как будто мы снова дома, в Сан-Диего, снова ходим на занятия в университете, встречаемся с архитектором, строящим здание Двора Горгулий, живем нашей обычной жизнью.