Сокровище

Джексон рычит, но ничего не говорит. С досадой вздохнув, он остается стоять на месте, пока Флинт ковыляет к ближайшему шкафу. Черные глаза Джексона продолжают следить за Флинтом, который снова спотыкается на дорожке, но я понимаю, что он уважает желание Флинта, пусть и невысказанное, – если тот захочет, чтобы Джексон ему помог, то попросит об этом.

Я не могу себе представить, как это должно быть тяжело для них обоих. Джексон с его склонностью к гиперопеке напряжен как натянутая струна, потому что не желает, чтобы Флинт опять пострадал. И Флинт, полный решимости ни от кого не зависеть и справляться со всем самостоятельно.

Не зная, что делать, как им помочь, кроме как попытаться сгладить неловкость, я торопливо подхожу к шкафам и распахиваю дверцы, чтобы все смогли увидеть, что внутри.

Глава 54 Баллончики с краской

– Аэрозольные баллончики с краской? – смеется Флинт, увидев содержимое шкафов. – Ими может пользоваться любой?

– Абсолютно любой, – подтверждаю я, достав из шкафа два разных баллончика и протянув их ему. – Какой цвет тебе нужен?

Он смотрит на крышки с удивлением.

– Значит, тут не только фиолетовые и лиловые оттенки?

И тут до меня доходит, что он прав. Тут есть баллончики десятков разных цветов, благодаря чему стены с граффити и смотрятся так красиво. Это смесь из всех мыслимых цветов – чего я прежде не осознавала. А если и осознавала, то мне не приходило в голову, что аэрозольные баллончики – и многие принадлежности для живописи вроде красок, которыми я писала портрет Хадсона, – были доставлены сюда откуда-то еще. Они не могли быть произведены в Адари и вообще в Норомаре.

Как и бело-розовые столики в кондитерской, диваны в доме Суила, цветная одежда, которую носят горожане. Все это наверняка привозят сюда контрабандой. Это тоже доказывает, что в Норомаре и впрямь орудует хотя бы один контрабандист – Поло или кто-то из его знакомых. И если это действительно так, возможно, план Хадсона по преодолению барьера и возвращению в наш мир в самом деле сработает.

Но до полуночи остается еще несколько часов, так что я решаю подумать о контрабандисте потом. А сейчас мне хочется просто поразвлечься с моими друзьями.

Я беру пару баллончиков краски – синюю и серебряную, – затем жду, когда баллончики возьмут мои друзья, и мы все направляемся к стене. Рассыпавшись, мы начинаем рисовать с их помощью на пустых участках стены, которые нам удается найти.

Хадсон рисует гигантское красное сердце и помещает в него наши инициалы, потому что такой уж он сентиментальный. Я закатываю глаза, но он только ухмыляется и добавляет несколько сердечек поменьше, окружающих главное сердце.

– Это малость пошловато. Но ты это знаешь, не так ли? – говорит Мэйси, рисуя рядом с сердцами Хадсона громадного черного паука.

Хадсон фыркает.

– Я предпочитаю считать себя романтиком.

– Ага, ну а я предпочитаю считать себя охренительной. Но мое мнение не делает это правдой.

– Это истинная правда, – говорю я, оторвавшись от рисования волны, чтобы посмотреть на нее. – Ты самый охренительный человек, которого я знаю.

– Ну спасибо, – невозмутимо роняет Хадсон.

Я закатываю глаза.

– Ты же моя пара. Ты и так знаешь, что я считаю тебя охренительным.

– Ну, мне бы не повредило услышать это еще раз. – Но он улыбается и пишет под нашими инициалами: «Навсегда».

Мэйси делает вид, будто ее тошнит.

– Тьфу, как приторно.

Ее повадки и слова так не похожи на ту Мэйси, которую я знала прежде, что мне приходится напомнить себе, что моя кузина все еще здесь. Под этим готским макияжем и пирсингами, под всеми этими страданиями Мэйси все еще здесь. Мне просто надо понять, как помочь ей проявиться, пробиться сквозь стену, которую возвела вокруг нее вся эта боль.

Подбегает Иден с баллончиком лиловой краски и рисует рядом с пауком Мэйси драконьи крылья, после чего перебегает к Флинту и Джексону.

– Ох уж эти драконы, – надменно фыркает Хадсон, но в глазах его читается беззаботное веселье, и он, перенесшись вслед за Иден, рисует рядом с ее драконьими крыльями вампирские клыки.

Следующие полчаса мы с Мэйси сидим смирно, пока все остальные рисуют наперегонки. Я надеюсь, что это даст нам возможность поговорить – поговорить по-настоящему, – но всякий раз, когда я пытаюсь затронуть какую-нибудь не совсем поверхностную тему, моя кузина обрывает меня.

Пока я наконец не оставляю свои попытки.

В конце концов остальные устают и подходят, чтобы сесть рядом. Хадсон плюхается с другой стороны от меня, а Иден, Хезер и Джексон садятся на землю вокруг нас. Флинт выбирает край фонтана напротив и усаживается на него, со вздохом облегчения вытянув свою ногу-протез.

Дует легкий ветерок и приносит с собой густой аромат цветов. Хотя уже больше десяти вечера, солнце по-прежнему светит на нас и не дает ветру стать слишком уж холодным. Добавьте к этому журчание фонтана и тихий щебет птиц в магнолии с лиловыми листьями и цветами – и находиться здесь становится приятно.

Даже расслабляюще.