Сокровище

Оутс аккуратно поправил стопку бумаги, лежащую на столе, и лишь потом заговорил:

— Они выжидают. Думаю, они не считают Язида прямой угрозой.

— Они быстро изменят свое мнение, когда он разорвет Кемп-Дэвидское соглашение. — Президент холодно посмотрел прямо в глаза Брогану. — Мы можем вывести его из игры?

— Да.

— Как?

— Господин президент, полагаю, вам лучше не знать, чтобы это никоим образом не затронуло администрацию.

Президент, соглашаясь, слегка наклонил голову:

— Вероятно, вы правы. Но в любом случае вы не должны ничего предпринимать без моего приказа.

— Я категорически настаиваю, — вмешался Оутс, — чтобы вы не прибегали к убийству.

— Даг Оутс прав, — сказал Юлиус Шиллер. — Это бумеранг, который в нас же и ударит. Если информация просочится в прессу, вас приравняют к лидерам ближневосточных террористов. А газетчики разорвут вас на части.

Президент подумал, потом снова кивнул:

— Хорошо. Пока Язид ненавидит русского премьера Антонова так же сильно, как меня, можно подождать. Вдруг наш русский друг окажется быстрее. Но помните, господа, я не намерен дожидаться, пока Язид поступит со мной так же, как Хомейни с моими предшественниками.

Броган нахмурился, но Шиллер и Оутс обменялись понимающими взглядами, в которых явно проступило облегчение. А Николс продолжат спокойно попыхивать трубкой.

Актеры, участвующие в этой драме, имели вполне определенные, часто не совпадающие взгляды. В их столкновении рождалась истина.

Президент перешел к следующему пункту повестки дня:

— Какие новости из Мексики?

— Ситуация настолько спокойная, что это вызывает недоумение, — ответил Броган. — Ни демонстраций, ни бунтов. Топильцин, похоже, выжидает, как и его брат.

Президент удивился:

— Я правильно расслышал? Вы сказали «брат»?

Броган кивнул в сторону Николса:

— Дейл провел хорошую работу. Язид и Топильцин — братья, причем они не египтяне и не мексиканцы по рождению.

— У вас есть доказательства их родства? — вмешался озадаченный Шиллер.

— Наши оперативники получили и сравнили их генетические коды.

— Почему я слышу об этом только сейчас? — спросил президент. — Вы должны были проинформировать меня немедленно.

— Материалы все еще анализируются и в самое ближайшее время прибудут из Лэнгли. Прошу прошения, господин президент, даже рискуя показаться излишне осторожным, я все же не хотел сообщать столь шокирующую информацию, не имея веских доказательств.

— Как, черт возьми, вам удалось получить их генетические коды? — полюбопытствовал Николс.

— Оба парня очень тщеславны, — пояснил Броган. — Мы послали Язиду Коран, а Топильцину его фотографию в полном ацтекском облачении с просьбой написать короткую молитву и вернуть. Просьба исходила от хорошо известных им обоим восторженных почитателей, имеющих большое политическое или же финансовое влияние. Признаюсь, было нелегко раздобыть образцы почерков этих людей, но все получилось. Ни Язид, ни Топильцин ничего не заподозрили. Затем нам удалось перехватить почту раньше, чем она попала к правильному адресату. Следующей проблемой стало отсеивание ненужных отпечатков пальцев, присутствовавших на каждом предмете, — секретарей, помощников, случайных людей. Один отпечаток большого пальца на Коране совпал с отпечатком Язида, имеющимся в египетской полиции, которая арестовывала его несколько лет назад. А по жировым пятнам на отпечатке мы установили генетический код. С Топильцином все было сложнее. Его отпечатков в мексиканской полиции не было. Но в нашей лаборатории определили генетические коды по всем отпечаткам на фотографии и сопоставили с кодом брата. Нам также помогла случайная находка в файлах Интерпола. И все стало на свои места. Мы наткнулись на сведения о семейной организации, преступной династии, появившейся после Второй мировой войны. Во главе богатейшей криминальной империи стояли отец, мать, три брата и сестра. Им помогали многочисленные тети, дяди, племянники и прочие родственники, объединенные узами крови и брака. Проникнуть в этот преступный клан Интерпол не смог.

В комнате воцарилось молчание. Было слышно только щелканье телетайпов и приглушенный говор операторов. Броган тоже молчал, переводя взгляд с Николса на Шиллера, потом на Оутса, президента и опять на Николса.

— Имя! — не выдержал президент.

— Капестерре, — ответил Броган. — Отец и мать — это Роланд и Джозефина Капестерре. Их старшего сына зовут Роберт. Его мы знаем как Топильцина. Второй по старшинству — Пол.

— Это Язид?

— Да.

— Полагаю, нам будет интересно услышать все, что вы о них знаете, — сказал президент.