Сокровище альбигойцев

Если ты пойдешь направо, то вскорости
Ты обретешь совершенное место земного рая.

«Роман в прозе Perlesvausпроливает свет на этот удивительный замок. Уже имена, которыми он назван: Edem, Chastiax de Joie, Chastiax des Armes(Эдем, Замок радости, Замок покинувших тело душ), характеризуют его как священное и таинственное место. Стремящемуся попасть в блаженный край следует преодолеть водную преграду. Там он найдет и прекрасную долину, луг Асфодель древних. На нем растут драгоценные яблони — образ, напоминающий античное представление о садах Гесперид. В сказаниях о Граале то тут, то там мы встречаем другие останки древних верований в рай, заставляющие нас признать взаимосвязь между замком чудес и мифами разных народов» ( Kampers F.Op. cit. S. 42, 43).

«В “Титуреле младшем” Грааль парит в драгоценной раке над горой Оникс» ( Kampers F.Op. cit. S. 95).

39. Этимология названий Мунсальвеш, Монсальват и Монсегюр подробно рассмотрена ранее.

Многие считали, что тамплиеры (рыцари Храма) могли быть примером для рыцарей. Однако между рассмотренными «храмовыми домами» и крепостью Грааля пролегает непреодолимая пропасть: подозрение в содомии — одно из многих, предъявленных тамплиерам. В остальном я ссылаюсь на Магра ( «Le mystere des Templi`ers»в «Magiciens et Illumines»): «Около 1120 года в Иерусалиме заветная мечта воплотилась в гениальном уме основателя ордена тамплиеров Гуго де Пэйна. Он считался добрым христианином, но любил рассуждать о еретических доктринах со своим соратником по оружию, уроженцем Тулузы, Жоффруа де Сент-Адемаром (а не Сент-Омэром, как обычно пишут), который, как и все его земляки, находился под сильным влиянием катаризма. Тамплиеры пошли по третьему пути, открытому перед людьми помимо пути познания и пути любви, — они пошли по пути действия…

Оплевание креста означало освобождение тамплиеров по отношению к Римской Церкви; отныне они не служили Духу. Они подчинялись более высокой Церкви, Церкви того Христа, который, возможно, не умер на кресте…

Третьим обвинением было обвинение в поклонении идолу, которого звали Бафомет (слово греческого происхождения, означающее “крещение духом”). На самом деле Бафомет был неким символом гностического происхождения, призванным подвести итог всему учению тамплиеров и привести к конечной цели. В его образе почитали отнюдь не Юпитера или Магомета (как частенько говорили и думали), а могущество и силу, управляемую разумом, которая была идеалом тамплиеров и которая в эпоху Античности представала в образе бородатого мужчины, увенчанного короной. Этот бородатый лик мы обнаруживаем на печатях и медальонах, которые носили тамплиеры. Льняная веревка, которую при посвящении давали каждому новому рыцарю и которую было положено носить под одеждой, должна была связывать с Бафометом — она символизировала цепь, соединяющую человека с его божеством».

Ср.: Kampers F.Op. cit. S. 48, 117.

Стих Пейра Кардиналя показывает, что романские рифмоплеты, даже если и не были известны как явные приверженцы катаризма, внимали богу Амуру — «сыну Венеры». Здесь уместно процитировать Фосслера (S. 9, 10): «Да, я даже нахожу у Кардиналя — на что никто до сих пор не обратил внимания — свидетельство мистического понимания Амура как религиозной сущности. — Прямой ссылки на первоисточник мне, к сожалению, найти не удалось».

Живет Любовь в чудесном месте,
А рядом с ней — Закон и Правда,
Им состраданье неизвестно,
Они Любви всечасно рады.
Их Милосердие встречает, а после —
Радость провожает.
Закон Любви — защитник верный,
А Мудрость — лучшая подруга;
Добро — штандарт вздымает кверху,
Туда, где, явленный Амуру,
Божку слепому Дух высокий
Открыл глаза святою Верой.

Бог Амур, каким его видит Пейр Кардиналь, — это Параклет. Чтобы внимать ему, надо исполниться веры, надо укрепить дух (с помощью consolamentum).Бога любви окружают любовь к ближнему, сочувствие, истина, право и милосердие. Власть рыцарей защищает Любовь, высшую добродетель Церкви Любви; мудрость — ее подруга, но не глупость и глухота! Я верю, что Пейр Видаль стоит к «чистым» Монсегюра ближе, чем это предполагали до сих пор. Ведь не мог же он открыто согласиться, что он — друг презираемых и проклятых еретиков? Он не желает всходить на костер или закончить свои дни в затхлом и мрачном подземелье! Его бог Амур — не близнец Купидона, а брат Агапэ и Эроса, которых мир слишком часто отождествляет с плотской любовью. (Обратите также внимание на примеч. 3: Schmidt Ch.Op. cit. Vol. II, p. 346.)