Сокровище государя

Подмигнув девушке на прощанье, Никита Петрович вышел на набережную и, придерживая шляпу рукой, неспешно направился к посыльному судну, с коего сошел обратно на берег лишь часов через пять, слишком уж много оказалось бумаг, и все – важные. В судовых росписях подробно описывалось количество и качество груза – провиант и фураж, порох, ядра и свинец для отливки пуль, алебарды, палаши, пики. Все это Бутурлин тщательно переписывал для доклада командующему, что-то переспрашивал, уточнял, откровенно радуясь в душе – столь подробная информация, конечно же, вполне послужит и русскому войску! Послужит уже завтра – успеть бы только уйти.

Или… не уходить, еще «послужить» шведам, как и собирался совсем-совсем недавно, до встречи с соглядатаем.

Кристиан… приметный такой паренек… Эх, не надо было сразу пускать в дело клинок! Допросить бы… или просто поговорить. Коль он игрок, так, верно, до денег падкий. Вероятно, сговорились бы…

Впрочем, что уж теперь сетовать? Что сделано – то сделано, да…

Простившись с капитаном и его помощником по торговой части, именуемым почти во всех флотах малопонятным сухопутным крысам словом «карго», уважаемый господин майор охотно принял на ход воды чарочку пахучей можжевеловой водки и, отказавшись от прочих подарков, вальяжно сошел на берег.

К вечеру заметно похолодало, клонившееся к закату желтое солнце уже больше не грело, только светило, золотило лучами высокие шпили церквей. Росшие близ набережной деревья – клены и липы – уже роняли листву, медленно, но верно покрываясь пышными красками осени. Порыв налетевшего ветра едва не унес в Рижский залив шляпу господина майора, и тот, вовремя придержав ее, свернул к таверне.

Рыженькая выскочила на улицу сразу, Никита Петрович еще не успел и подойти. Подбежала, схватила за руку, едва не упав на колени! Миленькое личико юной портовой гетеры исказилось, губки дрожали, в карих очах стоял страх.

– Умоляю, возьмите меня, господин! – взмолилась девушка, размазывая по щекам слезы. – Скажите хозяину, что заплатили за меня на всю ночь… Ведь правда, три риксдалера для столь важного господина – не деньги…

– Подожди, – холодно перебил Бутурлин. – Какие три риксдалера? С утра еще был всего один.

– Так это с утра, – пушистые ресницы девушки дрогнули, – то совсем другое дело. А нынче вон, целый корабль пришел. Прямо из Африки! Теперь мы – по три…

– Так, – Никита Петрович покивал, совершенно не представляя, что хочет от него эта девица.

Нет – что хочет – это, в общем-то, никакой такой тайны не составляло, лоцмана волновало другое – почему именно он? Какая этой шалаве разница – с кем? Лишь бы платили…

– Ты что рыдаешь-то? Обидел кто?

– Нет, господин… Но… – девчонка огляделась вокруг с таком испугом, словно ее преследовали и вот-вот должны были догнать.

– Прямо из Африки, говоришь? – задумчиво протянул лоцман. – Что, это какой-то рижский купец?

Рыжуха дернула шеей:

– Нет, их корабль из Стокгольма. Они туда и шли… из этого… как его… Из Карлсборга, вот!

– Карлсборг? – удивился Никита Петрович. – Это где такой город?

– В Африке, господин. То место так и называют – «Золотой берег», потому что золота там куры не клюют! А еще – рабы. Их тоже можно продать и…

– Вот, видишь, уже и не плачешь, – неожиданно улыбнулся Бутурлин. – Африка так Африка… Интересно только, почему они в Стокгольм не зашли?

– Я знаю – почему, господин, – покусав губу, прошептала девчонка.

– И почему же? Ну, говори, говори…

Рыженькая сверкнула глазами:

– Господин… а вы не оставите меня?

– Да что ж такое-то! – всерьез рассердился господин майор. – Вот ведь времена настали – веселые девахи мимо пройти не дают.

– Они не пошли в Стокгольм… Потому что на корабле моровая язва! Да-да! Именно так, господин.

– Господин берет девушку? – откуда ни возьмись, взялись удалые молодцы, явно кабацкие служки.

– Да, – риттер фон Эльсер без раздумий протянул им три серебряные монеты. – Забираю на ночь и на весь завтрашний день.

– Удачно повеселиться, сударь!

– И вам не врать… Ну? Пошли, чего встала?

Рыженькая обрадованно кивнула и послушно зашагала позади.

– Рядом! – не оборачиваясь, словно собаке, скомандовал Никита Петрович. – Давай рассказывай всё. С чего ты взяла, что это – моровая язва?

– Я когда-то жила в Митаве. У нас она была… я помню. Я знаю, как выглядят больные… я помогала… Сильно болит голова, жар… иногда кашель. И язвы – страшные язвы, опухоли-бубоны под мышками и в паху…

Девчонка вздохнула и перекрестилась на шпиль церкви Святого Петра – там как раз благовестили к вечерне. Малиновый благовест тут же подхватили басовитые колокола собора, называемого местными – Дом, следом ударили колокола церкви Святого Якоба и многих других церквей. Колокольный звон плыл, разливался над Ригой, и в этом звоне слышались надежды, упорство и мужество, а еще – какая-то горечь и предчувствие неизбежной беды. Или последнее – это просто лоцману так показалось? В свете того, что он только что узнал.