Сокровище «Капудании»

Но и я, честное слово, не жаден. Я буду забирать у людей твой день только один раз из тридцати двух. А остальные дни неба пусть остаются людям. С тех пор так и повелось: каждый тридцать второй высокий год день неба не наступает и после дня года как обычно сразу следует день зимы. Владыка вод в это время гуляет и веселится, поэтому моряки целую неделю до нового года плюс еще неделю после не отваживаются выйти в воды и беспробудно пьют в тавернах и кабаках, и зовутся эти две недели безудержного пьянства «конвенте». Вот такая легенда… Что скажете?

– Любопытно, – оценил Александр. – Хорошо бы услышать ее в каноническом варианте. А еще лучше прочитать. Хотя должен заметить: ваш иронично-ядовитый штиль также небезынтересен.

– Между прочим, очередной свой день владыка вод должен забрать аккурат через полгода. В конце нынешнего, восемьсот шестьдесят четвертого года, который обязан быть высоким, но будет содержать тем не менее только триста шестьдесят пять дней!

– Хм… – Александр задумался на некоторое время. – Вы правы, восемьсот шестьдесят четыре действительно кратно тридцати двум. Надо же, какое совпадение. Прямо аж не верится.

– Собственно, я эту легенду потому и вспомнил, что нынешний високосный год должен быть укороченным. Вы уже, наверное, заметили – у нас високосный год зовут просто высоким.

– А не путаетесь в календарях-то? – поинтересовался Александр.

– Не путаемся. По той простой причине, что имперским календарем никто не пользуется.

– И какое нынче число и какой месяц по вашему исчислению?

– Четырнадцатое остро, – не задумываясь ответил Ральф. – Первый месяц лета.

– Надо же! По имперскому календарю сегодня тоже четырнадцатое! Июня.

– А что удивительного? – пожал плечами Ральф. – День весны обычно приходится на первое марта. Вот и считайте: первое число месяца остро приходится на девяносто третий день, два по сорок пять, день весны да день лета – девяносто два дня. В марте и мае по тридцати одному дню, в апреле – тридцать. В сумме – те же девяносто два дня. Июнь следовательно наступает на девяносто третий день.

– Хм… Логично. Погодите, но ведь если имперский календарь неточен, числа совпадать не должны! Не знаю как до катастрофы, но от катастрофы уже должна накопиться погрешность… Сейчас прикину… примерно в шесть суток! Почти неделя!

– Так ведь и имперский календарь учитывает ту же поправку! Грубо говоря, один из високосных годов отменяется три раза за четыреста лет. Математический механизм и у вас, и у нас одинаков, просто подход немного отличается.

Александр довольно зажмурился, словно кот на солнышке.

– Обожаю копаться в подобных вещах! Надо будет составить таблицу соответствий имперского календаря и вашего.

– Зачем? – удивился Ральф. – Дату в своем исчислении вы и так всегда знаете, а в нашем – можете спросить у меня или любого матроса.

– Да так, интересно. Вам разве неинтересно было в Саутхэмптоне? Когда пришлось перейти на имперский календарь?

– Странно было, – вздохнул Ральф, припомнив. – Месяцы короткие, новый год посреди зимы… Я так и не привык толком, хотя умом принял.

– А я все равно таблицу составлю. Вот хочется – и все.

– Ну, если хочется, – усмехнулся Ральф, – составьте. Могу сезонные дни подсказать, я их на память в имперском исчислении запомнил. День весны – первое марта. Лета – тридцать первое мая. Осени – тридцатое августа. Зимы – двадцать девятое ноября. Ну и день года – двадцать восьмое февраля. Високосный день неба, соответственно, приходится на двадцать девятое февраля.

– Я все равно не запомню с ходу, – сказал Александр. – Составлю – проверим, правильно ли я все сделал.

– Договорились.

* * *

Принц Александр обыкновенно спал довольно чутко, но на эвксинской сантоне не было ни тишины, ни покоя. Поскрипывал корпус, изредка доносились слабые хлопки парусов, волны равномерно били в борт.

Поэтому, заснув, принц почти не реагировал на звуки и качку – продолжал спать.

Кто-то легонько потряс его за плечо.

Александр мгновенно открыл глаза: над ним склонился вахтенный матрос.

– Берег, господин! Просыпайтесь!

Рядом, на рундуке сидел сонный капитан Фример, зевал и кряхтел.

– Берег? – повторил Александр, приподнимаясь на локте. – Что, уже?

Эвксина такая маленькая?

– Лужа, – пробурчал Фример. – Я вам много раз говорил об этом.

– Почему же мы от Боспора до Керкинитиды шли без малого четверо суток?

– Потому что от Боспора до Керкинитиды чуть не вдвое дальше чем от Керкинитиды до ближайших южных берегов – это первое, и не случилось тогда нормального ветра – это второе. Ва… э-э-э… Александр, вам нужна помощь? Одеться, привести себя в порядок?

– Нет, дядя, я же говорил вчерашним утром. Вполне справлюсь и сам.

– Тогда ступай, – обратился Фример к матросу. – Мы сейчас поднимемся на… Как там у вас палуба называется, все забываю?

– Фашта! – с удовольствием подсказал Александр.

Матрос хмыкнул и ушел.

– Дьявол, как вы запоминаете эти варварские словечки, Александр?

– А мне что фашта, что палуба, все внове, – безмятежно сообщил принц, натягивая штаны.

– И это после трех месяцев на борту «Святого Аврелия»?

Принц только вздохнул.