Сокровище, которое дремлет в тебе

Ее замечание, казалось, затронуло отца, он долго задумчиво смотрел в пустоту, словно блуждая по укромным тропинкам прошлого.

– Сдается, – признался он, – что многие мои друзья полностью отождествили себя с ремеслом. Казалось, они живут только внутри его. Да я сам таким был, пока потеря работы не помогла понять, что все относительно.

– Но теперь, по-моему, все они вышли из рабочего возраста… И как они живут?

Отец вгляделся в ее лицо, словно сомневаясь, сказать или нет. Потом глаза его подернулись пеленой грусти.

– После ухода на пенсию все быстро угасли. Буквально за несколько месяцев.

16

– Вы уверены в своих аргументах, мадам де Сирдего?

А ведь он думал, что на этом фронте может быть спокоен…

Она согласно кивнула, щуря глаза под ослепительными солнечными лучами, проникавшими сквозь высокие окна епископского дворца. Дама весьма уважаемая, она постоянно сохраняла суровый и важный вид, голову несла высоко. Она держалась так прямо, словно была затянута в корсет. Так же прямо на ней висел крестик с крупным рубином. Епископ не помнил, чтобы она когда-нибудь улыбалась. Хотя нет, пожалуй, один раз видел: перед разводом.

Он выглянул на улицу. Баронесса поставила свой старый темно-зеленый «ягуар» у него под окнами.

– Значит, отец Жереми находится под влиянием некой молодой особы?

– Это очевидно, монсеньор. Впрочем, я предупреждаю вас только из дружеских побуждений, чтобы вы не узнали об этом последним.

– Очень мило с вашей стороны. Как я понимаю, другие это тоже замечают?

– Это не вызывает ни малейших сомнений.

– И многие?

– Весьма.

Епископ вздохнул. Слава богу, баронесса регулярно держит его в курсе всех дел в приходе. Без знания нет власти.

– А она… хорошенькая?

Мадам де Сирдего бросила на него суровый взгляд:

– Не в моих привычках оценивать привлекательность молодых женщин, монсеньор.

Епископ пристально на нее посмотрел, но она выдержала взгляд, ни разу не моргнув.

– Какой, по-вашему, находят ее остальные?

– Считают ее красивой.

Епископ покачал головой. Считают ее красивой…

Возможно, отец Жереми еще слишком молод, чтобы противостоять соблазнительницам, которые вмешиваются в то, что их не касается… Назревает скандал, в котором церковь вовсе не нуждается. Тем более в его диоцезе.

* * *

В понедельник Алиса заехала домой в разгар дня, чтобы забрать забытые документы. Открыв дверь квартиры, она почувствовала запах разогретого утюга.

– Вы уже здесь, Розетта? – крикнула она.

– Я пришла пораньше, – ответила та из спальни.

Алиса уложила документы, открыла стенной шкаф и достала большой пакет в новогодней бумаге, оставшейся от старого рулона, купленного для упаковки детских подарков.

Она зашла в спальню и протянула сверток домработнице:

– Держите, Розетта, я на выходные ездила в Бургундию и привезла вам вот это.

Розетта удивилась:

– Это мне? Как мило…

Алиса улыбнулась.

Розетта взяла пакет и чуть не уронила.

– Да он тяжелый!

Она положила пакет на гладильный столик рядом с утюгом, из которого тоненькой струйкой шел пар, и попыталась надрезать скотч ногтем указательного пальца. Но у нее ничего не вышло, тогда она порвала бумагу.

– Ой!

Алиса улыбнулась:

– Я думаю, вам это понравится.

Розетта покраснела, как новорожденный, которого опустили зимой в холодную воду крестильной купели.

– Большое спасибо, – пробормотала она, не сводя глаз с объемистого пакета стирального порошка.

* * *

Спустя час Алиса вернулась в офис на пятьдесят третьем этаже башни Монпарнас. Удобно устроившись в крутящемся кресле у окна, за которым простирался Париж, и глядя в необъятное небо, она обдумывала эксперимент в «Hermès» и разговор с отцом.

Допустим, она существует независимо от профессии, облика, интеллекта и чужой оценки. Это можно понять и принять, это вполне очевидно. Но почему тогда она так тщательно заботится о своем имидже? Отчего чувствует себя словно меньше ростом рядом с более красивой женщиной, с блестящей коллегой или более ухоженной подругой?

Почему, встречая вышестоящее лицо, она стремится показать, что у нее престижная должность консультанта? Если истинное достоинство от этого не зависит, отчего возникает потребность в таком притворстве?

В «Hermès» она сознательно наступила на свою гордость и самолюбие, позволив продавщицам не замечать и даже унижать себя. Странно, это привело к невиданному озарению и радости. Значит, за пределами нашего представления о себе и нашего образа в чужих глазах есть другая жизнь.

Глядя в синее небо, Алиса глубоко вздохнула. Все это было так туманно и таинственно. Она чувствовала, что прикоснулась к самому важному, но идет наугад по неизведанной земле.

И вдруг в голове у нее сверкнула неожиданная мысль. Тоби Коллинз, ее друг, может внести ясность. Несомненно.

Она взяла телефон, набрала номер мобильника Тоби и еле дождалась конца гудков. За окном подрагивал трос, которым крепилась люлька мойщика стекол. Должно быть, тот висел несколькими этажами ниже.

– Тоби?

– Да.

– Тоби, это Алиса, из Парижа. Как дела?

– Алиса! Господи, как я рад!