Сокровище, которое дремлет в тебе

– В некотором смысле умер! Но еще пребывает в этом мире. Я подключил его к одной затее с конференцией, как раз перед скандалом. Если тебе нужно, у меня есть его координаты.

Несколько лет назад Дюверне оказался в эпицентре постыдной истории. В то время он находился на вершине славы, был любимцем прессы, его книги о духовности расходились миллионными тиражами. Жена ученого, очевидно выведенная из себя его изменами направо и налево, призналась: Рафаэль Дюверне, которого почитали как мистика, на самом деле был самовлюбленным невротиком. Он тиранил родных, был готов убить и отца, и мать ради приглашения на телеканал. И вишенка на торте: он пользовался трудом литературных рабов, чтобы выпускать по две книги в год и наводнить рынок работами по восточной мудрости.

– К тому же он живет недалеко от тебя, – прибавил Рашид.

– Возле Бастилии?

– Нет, в Бургундии.

– Шутишь!

– Ничуть. Господин Дюверне живет в собственном замке. Жизнью аскета.

В следующий выходной Алиса уже переходила подъемный мост величественного средневекового замка, стоявшего в парке среди столетних деревьев неподалеку от деревни Маконнэ, что в двадцати километрах от Клюни. Пройдя под портиком, она очутилась в саду, огороженном полукруглой крепостной стеной. Вокруг партеров с приподнятым газоном возвышались бордюры плохо стриженного самшита, – видимо, изначально сад был во французском стиле. Она подошла к массивной, подбитой гвоздями дубовой двери, которая, наверное, была главным входом. Не найдя звонка, она взяла тяжелый чугунный молоток и трижды ударила в дверь.

Сейчас появится рыцарь в латах… Но врата открыла женщина с усталым лицом и печальными глазами. Служанка? Кто-то из семьи?

– Входите, он в замковых погребах, – прошептала она, когда Алиса представилась. – Это вон там.

Она указала на мрачную лестницу, уводящую в недра замка.

– Я предпочла бы дождаться его здесь. Не могли бы вы предупредить…

Женщина взглянула на худого человека с изможденным лицом, которого Алиса сначала не заметила в полумраке. Тот молча пожал плечами, смотря мутными, остекленевшими глазами.

– Разумеется, он не так скоро поднимется, – со вздохом сказала женщина. – Будет лучше, если вы спуститесь к нему.

Алисе вовсе не хотелось туда идти.

Она колебалась, а хозяева замка искоса на нее поглядывали. У них были серые лица и глубоко запавшие глаза.

И она начала медленно сходить по полустертым каменным ступеням. Чем ниже она спускалась, тем сырее становился воздух. Внизу оказалась длинная сводчатая галерея, облицованная серым камнем и слабо освещенная светильниками, похожими на старые каретные фонари из позеленевшей меди. Галерея выводила в огромный грот, тоже сводчатый, который озаряли солидные кованые бра, чей мягкий, рассеянный свет создавал теплую атмосферу, несмотря на земляной пол и каменные стены. Большие бочки с вином стояли ровными рядами. В глубине прямо на полу лежал огромный персидский ковер, а на нем высился дубовый виноградарский стол в окружении совершенно неожиданных в погребе кресел эпохи Людовика Тринадцатого, обитых красным бархатом. По столу было разбросано штук тридцать бокалов.

Сидевший в кресле знаменитый Рафаэль Дюверне окинул Алису мрачным взглядом. В руке он держал бокал с красным вином. Волосы у него были всклокочены, неухоженная седая борода топорщилась во все стороны.

Было странно увидеть его вживую после десятков раз на телеэкране несколько лет назад. Красное, отекшее лицо избороздили глубокие морщины, взгляд был тяжелым, но за этой суровостью, почти грубостью угадывалась тоска.

Алиса кашлянула и с приветливой улыбкой подошла к столу:

– Я Али…

– А я Раф, – проворчал он в бороду, отводя взгляд.

Алиса старалась улыбаться.

– Вас должны были предупредить о моем приходе, сказать, что я нуждаюсь в разъяснениях…

– Относительно дегустации бургундского бренди, – мрачно произнес он.

– Нет, относительно восточных духовных учений.

– Вы ошиблись адресом.

– Мне хотелось бы осмыслить некоторые понятия даосизма.

Он пожал плечами и уставился в стакан, медленно вертя его в пальцах.

После долгого молчания Дюверне почти беззвучно выдохнул:

– А на кой хрен вам это надо?

Алиса ощутила, как в ней закипает гнев, и с трудом сдержалась, хотя испытывала страстное желание размахнуться и врезать ему кулаком по физиономии.

Надо ему немного польстить, чтобы задобрить.

– Послушайте. Я знаю, что вы специалист по духовным вопросам.

На его лице появился оскал, – наверное, так улыбается человек, которого пытают.

– Я давно перешел от духовного к спиртному[16].

Алиса закусила губы. Не сработало…

– Тогда налейте и мне бокал.

Он удивился, повернул голову и очень долго ее разглядывал, не говоря ни слова.

Потом с трудом поднялся и наклонился над столом, осматривая стоящие там бокалы. Алиса заметила, что все они грязные.

– Надин! – крикнул он. – Бокал для мадемуазель!

– Для мадам.

Он помолчал и повторил сквозь зубы:

– Для мадам…

Шансов, что Надин его услышит, было мало. Алиса очень удивилась, услышав шаги на лестнице, а потом и в галерее. Она узнала женщину, которая ее впустила. Та поставила на стол чистый бокал и исчезла.