Сокровище мадам Дюбарри

— Умер? Он! Клянусь вам, мадам, он жив!

— Он ранен?

— Ранен? О, нет! Он в полном здравии… А если он говорит… Скорее всего врет, поверьте мне…

— Ты уверен, что это шевалье Бералек? — спросила еще раз Елена, которая от ненависти легко перешла к радости, когда она поняла, что у нее был Ивон.

— Конечно, Бералек! Именно так он назвался, когда приехал!

— А когда он приехал?

— Три дня тому назад.

— Ты это точно знаешь?

— Конечно! Это был тот самый день, когда Директория давала бал в честь взятия Мальты!

«Конечно, это Ивон, — подумала Елена. — Но зачем было Баррасу обманывать меня, уверяя, что он убит?»

Она продолжала расспрашивать Жаваля. А тот решил, что она тоже, видимо, из полиции.

— Бералек был один? — продолжала свои вопросы Елена.

— Нет. Сначала их было двое, он и еще один господин. Он называл его Работэном…

«Уж не тот ли это, кто явился вместо Ивона», — внутренне сжавшись, подумала Елена, а затем спросила вслух:

— А этот Работэн был здесь, когда Бералек получил письмо?

— Господин Работэн ушел еще три дня назад и с тех пор его больше не было.

— А что сделал или сказал шевалье, получив от тебя письмо?

— Он прочитал его, потом тихо пробормотал: «Иду». Вечером он расспрашивал меня, где расположен вход в Люксембургский сад, который называют «Новой калиткой».

«Баррас мне солгал», — думала Елена, и сердце ее радостно билось от того, что она стала жертвой страсти именно того, кого любила.

— Можно ли нанести визит шевалье Бералеку? Он дома? — спросила она дрожащим от волнения голосом.

— Это невозможно, сударыня.

— Почему?

— Потому, что с сегодняшнего утра шевалье больше не живет в гостинице.

— И он оставил свой новый адрес?

— Нет. Он уехал в Бретань. В шесть часов утра он еще был здесь, и у него было явно плохое настроение. Бедный малый…

Елена представила себе охоту, устроенную ею на молодого человека…

— Он был таким уставшим, — продолжал Жаваль, — я думал, он ляжет спать. Но спустя четверть часа он уже прощался со мной и, пока я выписывал счет, он уже нанял повозку для багажа. И я помог ему увязать вещи, его и господина Работэна, который, видимо, поручил ему доставить свои вещи на родину. Он расплатился за него и за себя, попрощался со мной и уехал.

Окончив свой рассказ, Жаваль подумал: «Если она подослана, так должна убедиться в том, что я не лгу».

Елена засомневалась. Ей показался подозрительным этот поспешный отъезд.

— Значит, он уехал впопыхах? — спросила Елена. Она хотела развеять свои подозрения.

— Впопыхах? О, нет! У него было достаточно времени, чтобы перерыть все свои вещи. Он был в отчаянии, потому что не мог найти один из предметов…

— А что именно?

— Печатку от карманных часов. Он все время повторял: «Эта вещь стоит больших денег, Жаваль. Это выигрыш на очень большую сумму».

У Елены сильнее забилось сердце. Это было доказательством, что с ней был Ивон. Это была та самая печать, которую Баррас вручил ему под карточный долг. Но тогда, как же она оказалась в руках директора? Ведь он показывал ее Елене, говоря о том, что молодой человек убит…

Елена спросила безразличным тоном:

— Ну, и нашел он свою игрушку?

— Нет. Он уехал, сказав странную фразу.

— А именно?

— «Должно быть, я потерял ее во время схватки».

Теперь она узнала все, что хотела. Она попрощалась и вышла.

Жаваль пробормотал про себя:

— Точно шпионка! Ее послали узнать, не оставил ли я себе эту игрушку.

Елена шла по улице, и душа ее пела от радости.

— Он получил письмо и пришел на свидание. А я имела глупость заставить Барраса преследовать его. Он бежал от моей ненависти, думая, что я хочу ему отомстить. Но… рано или поздно… Разве в нем нет сердца?

Итак, Ивон жив! Хозяин гостиницы сказал, что он участвовал в схватке и там потерял свою игрушку, попавшую потом в руки Барраса. Она была, по-видимому, принесена ему полицией.

А вас, читатель, наверное, интересует, что же случилось с Кожолем?

Когда преследователи загнали его в угол, он на минуту, прислонился к стене, чтобы перевести дыхание. Стена была покрыта декоративной решеткой. И это дало графу надежду на спасение. Он полез вверх, цепляясь за разъеденную ржавчиной решетку, каждую минуту рискуя свалиться вниз и сломать себе шею.

Когда преследователи подошли к стене, он уже был наверху. Там оказалась терраса, опоясывающая здание.

Он осторожно спустился по лестнице и попал на площадку, которая освещалась светом из полуоткрытой двери… Пьер вошел в нее.

Комната оказалась спальней, богато и прихотливо убранном.

«Кажется я попал в дамскую спальню, — подумал Кожоль и внимательно посмотрел на постель. — Дама, судя по всему, замужняя…»

В это время послышались молодые голоса смех и чей-то голос произнес:

— Дамы и кавалеры, я пью за счастливое новоселье «Трубадуров»!

Послышался звон бокалов.

«Кажется, эта дама не очень-то замужняя, — подумал Кожоль, — скорее всего актриса «Театра Трубадуров». Его как раз перевели на улицу Лувуа…»

Следующий голос оказался женским.

— Милый Уврар, как ты можешь предлагать тост за процветание «Трубадуров»?

— А почему бы и нет, Пуссета?

— По-моему, ты заслуживаешь, чтобы тебя высекли, мой дорогой капиталист!..