Сокровище Сивояры

Ниська, девчушка без переднего зуба, юная макси-фейса и ходячее недоразумение в одном лице, лежала на втором этаже двухэтажной кровати и, дрыгая ногами, подсматривала в щёлку между матрасом и перилами. Отсюда ей был прекрасно виден весь их магтобус – с кухонькой, оружейными ящиками и шкафом. Магтобус этот она знала не просто до последней гайки, но даже и на ощупь, и на вкус. Например, слоящаяся деревяшка столешницы, если начать её жевать, кисловата и распадается на маленькие-маленькие щепочки, которые потом нужно выплёвывать. А заусенцы на пальцах имеют вкус оружейного масла, а капли краски на кровати лопаются, когда надавливаешь на них ногтем. Это очень успокаивает: обижаться на весь мир и лопать капли краски на кровати.

Ниська продолжала подсматривать, изредка тихонько шевеля крыльями, чтобы сдвинуть одеяло. Сдвигать одеяло крыльями «нельзя, но если очень хочется, то можно». Вот Задора, её старшая сестра, сидит за рулём и дёргает рычаги. Управлять магтобусом – дело сложное. Полётных талисманов несколько штук, на каждый рычаг свой. А руль отвечает за многочисленные крылья на крыше. Если бы крыльев не было, магтобус бы тоже летел, но его бы вертело и заносило. Полётной магии совершенно всё равно, как именно нести магтобус – колёсами кверху или колёсами книзу. Или боком. Или ещё как.

Сегодня они летят весь день, с момента, как на рассвете покинули Магскву. В лобовом стекле магтобуса тянется мокрый зимний лес с болотцами, с ветвящимися и расходящимися речушками.

Настасья и Бермята спешат и постоянно поторапливают Задору. Недавно откуда-то наползло множество зелёных светлячков, сложившихся в надпись:

ШЕВЕЛИТЕСЬ, ЛЕНТЯИ! Я НЕ МОГУ ВЕЧНО ТОРЧАТЬ НА ХОЛМЕ! ВОКРУГ ШНЫРЯЕТ ВСЯКАЯ ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ НЕЖИТЬ! ЕСЛИ НЕ УСПЕЕТЕ ДО ПОЛУНОЧИ – ТОГДА ВАМ МЕНЯ НЕ НАЙТИ!

– Интересно, зачем Сивояра позволила белому дракону дохнуть на неё? – спросила Ева. Она вспомнила, как Нахаба говорил, что у волшебницы осталась всего неделя, а потом её душа уйдёт в Теневые миры, а тело станет прахом. – Зачем она вообще связалась с этим драконом?

– Чтобы прожить эти тридцать лет. Думаю, она начала слабеть уже давно, а Индрику нужен был хранитель, – влез стожар.

И вот теперь они мчатся, чтобы успеть до полуночи. Крошечный солнечный человечек прыгает в банке, барабанит по стеклу, нетерпеливо показывает путь крошечной ручкой. Огненные волосы его торчат в разные стороны. Человечку хочется на свободу. Хочется вернуться на солнце.

Настасья бродит по магтобусу, грызёт кончик косы и думает-думает. А потом, видно от переутомления, ей становится весело. Она принимается бегать, хохотать, задирать визжащего от радости Тита, дразнить Бермяту и Еву. Ниське Настасья нравится. Вот бы оглушить её чем-нибудь тяжёлым, утащить в пещеру и там запереть, чтобы Настасья стала её мамой. А Бермята чтобы был папой. Хорошо иметь такого папу! Он будет притаскивать из магазина огромные пакеты с едой, а когда тебе грустно, обнимать тебя. «Один обнимусик! Один тискёныш!»

Ниська забывает, что обижена на весь мир, с визгом кидается вниз и принимает участие во всеобщей свалке. Потом, когда Настасья опять становится серьёзной, возвращается на кровать и продолжает наблюдать. Видит, как Тит крадётся к раковине и забрасывает в неё укороченную динамитную шашку. Он вечно так делает, чтобы не мыть посуду. Взрыв получается несильный, и тарелки мыть не надо, потому что их больше нет. Задора вскакивает и награждает Тита подзатыльником.

– Я нечаянно! – гудит Тит.

– За нечаянно бьют отчаянно! Помой хотя бы железные миски, если они уцелели! – кричит на него Задора и опять спешит за руль. Магтобус, оставшийся без управления, завывая, несётся вниз и вот-вот врежется в деревья. Солнечник крутит у виска пальцем, показывая, что думает о Задоре и обо всех Тоннельсонах в целом.

Тит молотком распрямляет погнутые миски, моет их и угрюмо топает муштровать своих мушек. Такой мужичок с ноготок на кривых ножках. Крылья у него не растут, в гномью породу пошёл. Тит – он так всегда, вечно напрашивается на колотушки. Хотя вообще он ничего, заботливый. Больше всего возится с мушиным детским садом – это такая коробка, куда цокотухи в бусах подбрасывают своих орущих и тоже почему-то в бусах детишек. Вопрос на засыпку: откуда берутся бусы? Откуда берутся мухи, ещё можно представить. А вот бусы?

Прямо под Ниськой, на первом этаже кровати, кто-то бубнит. Изредка раздаются звуки «пик-пик-пик!». Ниська наклоняется и видит, что внизу устроилась Ева. Подложила под спину подушку, нахлобучила на голову одну из уцелевших мисок и зубрит ветеринарную магию. Вокруг Евы летает деревянный молоточек-пищалка – материализованное чувство ответственности – и долбит её по миске.

Ниська вслушивается в бормотание Евы:

«Лернейская гидра – дочь Тифона и Ехидны. Огромная змея с девятью головами, у которой вместо отрубленной головы вырастали три новые. Убита Гераклом.

Немейский лев – сын Тифона и Ехидны. Лев громадной величины со шкурой, которую не могло пробить ни одно оружие. Задушен Гераклом.