Сокрушенная империя

С неба моросит мелкий дождь. Оукли закидывает одну мою ногу себе на плечо. Первое движение его языка – чистая похоть, удовольствие обжигает меня, как горячий кнут. Оукли стонет, лаская мою киску долгими, неистовыми поцелуями, от которых слабеют ноги.

Я двигаю бедрами, сидя на его лице, пока он продолжает доводить меня до экстаза. Мир может взорваться прямо сейчас, а я даже не обращу внимания.

Его длинные пальцы проникают внутрь. Он медленно трахает меня своим языком. Это так приятно, что я не смогла бы сформулировать связную мысль, даже если бы захотела. Опустив руки, я хватаю его за волосы, удерживая там, где хочу.

– Так хорошо.

Как только я думаю о том, что лучше уже быть не может, его губы обхватывают мой клитор, и он начинает посасывать набухший бугорок, удерживая ритм, который заставляет меня дрожать. Мгновение спустя я начинаю биться в конвульсиях, содрогаясь в сильном и быстром оргазме.

Однако это еще далеко не конец, потому что он разжег во мне огонь.

Огонь, который горит для него.

Как только Оукли встает, я расстегиваю пуговицу на его джинсах и стягиваю их с него.

– Моя очередь.

Его губы кривятся в наглой ухмылке, когда я опускаюсь на колени.

– Никаких возражений.

Я оттягиваю резинку боксеров, и его член выскакивает наружу, возбужденный и готовый ко встрече со мной. Вид его толстого, длинного члена с игривой серебряной сережкой заставляет мой рот наполниться слюной.

Я обхватываю рукой его основание и целую в розовую блестящую головку, заставляя Оукли простонать мое имя. Мне стоило бы начать дразнить его так же, как он дразнил меня, но моя потребность в нем настолько сильна, что я не хочу терять ни секунды.

Я широко открываю рот, проводя языком по сережке. Наклонившись вперед, он упирается одной рукой в валун, а другой проводит по моим волосам.

– Да, вот так.

Облизываю его вдоль всей длины, наслаждаясь вкусом, прежде чем расслабить горло и насадиться на его член поглубже.

– Твою мать, – стонет Оукли.

Он такой большой, что мне приходится стимулировать рукой ту часть, которая не влезает в рот.

– Да. – В его голосе слышится, как контроль проигрывает удовольствию. – Вот так.

Опуская губы ниже, я нежно беру рукой его яйца.

– Черт. – Долгий болезненный стон вырывается из его груди. – Оближи их.

Мне нравятся его несдержанные приказы. То, как он не боится просить то, чего хочет.

Сохраняя рукой устойчивый ритм, я перемещаю свой рот туда, куда он хочет, облизывая и посасывая его увесистые яйца.

– Господи Иисусе. – Его лицо напрягается от удовольствия, когда мы смотрим друг другу в глаза. – Я хочу трахнуть тебя. – В его взоре – чистое искушение. – Сейчас.

Оукли поднимает меня на ноги. Я и моргнуть не успеваю, а он уже прижимает меня к камню и кладет свои руки под мою задницу. Смотрю вниз на его возбужденный член. Я хочу, чтобы он оказался внутри меня больше, чем дышать.

Пульс учащается, когда он касается меня… и тут я слышу это.

Мой телефон звонит рингтоном Стоуна.

Стоун… мой жених.

Мысли разбегаются в стороны, пока одна из них, отрезвляющая, не прорывается сквозь дымку. Я изменяю Стоуну. Как мама изменяла отцу.

Я такая же, как она.

Мне даже не нужно смотреть на Оукли или говорить ему остановиться, чтобы он почувствовал, что это конец. Не нужно говорить и о причине.

Отступив назад, он прячет свой член обратно в джинсы. Его лицо искажается от гнева, когда он кладет обручальное кольцо на мою ладонь.

Комок застревает у меня в горле.

– Мне жаль.

Он отводит взгляд, словно ему больно на меня смотреть, и начинает двигаться в сторону парковки. Но я все равно слышу, как он шепчет:

– Мне тоже.

Глава пятьдесят первая Бьянка

Мне приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы отпустить Оукли, когда он паркуется возле моего общежития.

Между нами нет неловкости – потому что ее никогда не бывает, – но в воздухе определенно витает напряжение. Я слезаю с мотоцикла и отдаю ему шлем.

Мне так много всего хочется сказать, но это трудно, когда сердце сжимается от чувства вины.

Я изменщица. От этого никуда не деться. Но хуже этой холодной жесткой правды то, что я не жалею об этом. Да, я жалею, что причинила боль Стоуну, ведь знаю, что это его убьет. Но я не жалею о том, что делала с Оукли.

Потому что он был первым.

И если бы не авария и не амнезия… он был бы единственным. Но жизнь не всегда играет честно. Иногда она подкидывает тебе жестокие испытания. Иногда – неважно, насколько сильно ты пытаешься этого не делать, – ты все равно причиняешь боль тем, кто тебе дорог.

Повесив сумочку на плечо, я провожу ладонью по его щетине.

– Я не жалею об этом.

Глаза Оукли закрываются, и он притягивает меня ближе, окутывая своим теплом.

Я хочу сказать ему, что брошу Стоуна. Но я так боюсь оказаться одной из тех девушек, которые заканчивают одни отношения и сразу же с головой бросаются в другие. Особенно с человеком, который отказывается рассказывать мне о нашем прошлом.

Неважно, насколько правильным это кажется.

– Я позвоню тебе позже.