Сокрушительный удар

– Я нашел вас в каталогах, прежде чем ехать сюда, – сказал я. – У вас один хороший жеребец, Бэрробой, но он стареет. А молодой, Бунджи, был бы куда лучше, если бы больше интересовался своими обязанностями. У вас восемь племенных кобыл, лучшая из которых – Уайндарк, которая пришла третьей на скачках в Оуксе. В прошлом году ее случили с высококлассным производителем, Уинтерфрендом, и на прошлой неделе вы отправили родившуюся от Уинтерфренда кобылку на аукцион в Ньюмаркет. Она пошла всего за тысячу восемьсот фунтов из-за шумов в сердце, а это означает, что она принесла вам большие убытки, потому что только сама случка с жеребцом обошлась вам в пять тысяч, плюс расходы на содержание, выращивание и прочее…

– Это ложь! – резко сказала она.

– Что – ложь?

– Что у кобылки шумы в сердце. Не было у нее никаких шумов. Сердце у нее здоровое, как колокол.

– Но я же сам был на этих торгах, – возразил я. – Я помню, как говорили, что кобылка от Уинтерфренда никогда не будет участвовать в скачках и, возможно, даже в племенные кобылы не годится. Потому никто и не хотел ее покупать.

– Вот именно, – с горечью произнесла она. – Но это неправда.

– Тогда вам стоит рассказать мне, кто распустил этот слух, – сказал я. – Кто и почему.

– Кто – это понятно. Один из вас – этих подлых акул, называющих себя торговцами лошадьми. Кровопийцы вы, а не торговцы! А почему… Но зачем вам-то это знать? Я вам на лапу давать не собираюсь!

Она имела в виду распространившуюся в последнее время практику, когда барышник приходит к коневоду перед торгами и говорит примерно следующее: «Я позабочусь о том, чтобы ваша лошадь пошла за хорошую цену, если вы потом поделитесь со мной прибылью». Это бы еще ничего. Но за этим обычно следовало более угрожающее: «А если вы не согласитесь, я позабочусь о том, чтобы никто вашу лошадь не купил, так что если вы ее и продадите, то только себе в убыток». Десятки мелких коневодов дают на лапу только ради того, чтобы удержаться на плаву. А проблемы миссис Хантеркум – пример того, что бывает с теми, кто не соглашается.

Я об этом прекрасно знал. Я знал, что крупные, солидные фирмы почти никогда не требуют подобных взяток, но барышники, работающие на себя, могут потребовать от сущих пустяков до совершенно грабительских процентов.

– Мне предложили за кобылку восемь тысяч, – с горечью продолжала миссис Хантеркум. – И потребовали отдать половину того, что я получу сверх этой суммы. – Она гневно воззрилась на меня. – Разумеется, я отказалась! Почему я должна была соглашаться? Она обошлась мне в восемь тысяч. А половину прибыли они хотели заграбастать себе. И за что? Только за то, чтобы вздуть цены на аукционе? Они не работали, не трудились, не мучились… Нет, какая наглость – взять и потребовать половину прибыли себе!

– А кто это был?

– Я вам говорить не собираюсь. Вы один из них. Я вам не доверяю.

– И вы, значит, отправили ее на торги наудачу.

– Она должна была пойти минимум за десять тысяч. Минимум! – Она снова вызывающе взглянула на меня. – Вы не согласны?

– Скорее, за двенадцать-четырнадцать.

– Да, разумеется!

– И вы даже не назначили минимальной цены? – спросил я.

– Эти «минимальные цены» – сами по себе грабеж! – возмущенно сказала она. – Нет, не назначила. Я была уверена, что за нее дадут приличные деньги. Ее родословная, экстерьер… великолепная лошадка!

– А сами вы с ней в Ньюмаркет не ездили?

– Это так далеко… У меня и здесь дел хватает. Я отправила с ней конюха. Я даже и не думала… Я ушам своим не поверила, когда узнала, что она пошла за тысячу восемьсот. А эту байку про шумы в сердце я услышала только два дня спустя, когда человек, который ее купил, позвонил и потребовал свидетельство от ветеринара.

Я подумал о том, что ее предприятие явно не процветает…

– Вы очень рассчитывали на те деньги, которые должны были получить за нее?

– Конечно! Это был лучший жеребенок за много лет!

– Но ведь взятки с вас и раньше требовали?

– Да, но не так нагло! Я им всем говорила – говорила, говорю и буду говорить! – что они не имеют права на то, чего не заработали. Но на этот раз… Это была такая подлость!

Я был с ней согласен.

– Видимо, ваши годовики уже давно идут за полцены? – спросил я.

– Уже года два! – яростно ответила она. – Вы все сговорились! Я не даю вам взяток, а вы не покупаете моих лошадей!

Насчет того, что мы сговорились все, она была не права. Мне не раз случалось приобретать по дешевке хороших лошадей из-за того, что половина моих соперников не желали делать ставки. Мне и моим клиентам это было выгодно, а для заводчиков, вырастивших этих лошадей, это была катастрофа. И страдает от этого всегда мелкий заводчик, слишком честный или слишком наивный: крупные фирмы могут сами о себе позаботиться, а прочие заводчики – сами плуты не из последних и тоже славятся умением надуть клиента.

Система взяток выросла, видимо, из ирландского «пенни на удачу»: в старину, продавая лошадь, ирландец обязательно возвращал покупателю один пенни из его денег, «на удачу». Всего-навсего один пенни!