Сокрушительный удар

Я достал ему сигаретку, дал прикурить, закурил сам. Он втянул в себя дым, словно утопающий, которому дали глотнуть воздуха.

– Наверно, вы и есть Джонас Дерхем? – спросил он.

– А кто же еще?

– Ага… Я че-то думал, вы меньше ростом.

Пять футов девять дюймов. Одиннадцать стоунов – то есть семьдесят килограмм. Куда уж меньше?

– Многие жокеи-стиплеры бывают высокими, – сообщил я.

Он постепенно приходил в себя. Облизнул пересохшие губы.

– Так что им было надо? – спросил я в третий раз.

– Тот, которого вы ударили, лохматый такой, – он со мной разговаривал…

– И что сказал?

– Он придурочный какой-то. Все время ухмылялся. Подходит к машине – вежливый такой, что твой джентльмен, – и просит одолжить гаечный ключ – у него, мол, машина накрылась.

Он остановился и оглядел пустое шоссе – «накрывшаяся» машина исчезла в мгновение ока.

– Ага… Ну вот, лезу я за инструментом и спрашиваю, какой ему номер. А он говорит – иди, мол, погляди. Ну, я и вылез из кабины. А он меня хвать – и прислонил к фургону. И все с улыбочкой. У-у, ублюдок! И говорит: «Слушай, мужик, есть человек, которому эта лошадь нужна больше, чем тебе, понял?»

– А кому именно, он, видимо, не сказал?

– Че? Не, он просто сказал, что, мол, ему эта лошадь нужнее, чем тебе. Мне то есть. Я ему говорю, что лошадь, мол, не моя, а он говорит, что не надо так шутить… И все время ржал, как ненормальный!

– А что он еще сказал?

– Да ничего. По правде, просто не успел. Ну, говорил всякое насчет того, чтобы я ему лошадь отдал по-хорошему, а то он мне все ребра пересчитает… Представляете? Тут всякий струсит…

Да, пожалуй.

– А что было потом?

– А потом вы на них налетели, точно они вашу сестрицу изнасиловали.

– А они не сказали, как именно собирались забрать эту лошадь?

Он уставился на меня.

– Да нет. Я не спрашивал. Наверно, хотели просто сесть в машину и укатить, блин. – Эта мысль его оскорбила. – Ублюдки гребаные! – сказал он.

– А заплатить за нее они не обещали?

– Ну вы же и скажете, ей-право!

Интересно, пообещали бы они, если бы успели? Возможно, появись я тут на десять минут позже, я нашел бы только шофера, сжимающего в руках пачку денег, и никакой лошади. А возможно, и нет…

Я вздохнул и затушил сигарету.

– Ну, давайте взглянем на наш товар, – сказал я и забрался в фургон.

Фермер наспех привел лошадь в порядок – так замазывают краской старую ржавчину. О ногах позаботились: подковы явно новые, копыта только что обрезаны и густо смазаны маслом. Грива и хвост расчесаны, шкура вычищена. С другой стороны, лошадь слишком лохматая – это говорит о том, что ее очень редко и небрежно чистили. Челка слишком густая, на морде какие-то жуткие бакенбарды, шерсть на груди чересчур длинная и повсюду торчит дыбом, вместо того чтобы лежать волосок к волоску. Вместо попоны – какой-то потрепанный плед с двумя дырками. И, разумеется, никаких сопровождающих.

– Я же просил фермера прислать конюха! – сказал я.

– Ага. Он сказал, ему посылать некого, у него все люди заняты. А по-моему, этому мужику и пони доверить нельзя, не то что скаковую лошадь. Вы просто не поверите: приезжаю я к ним туда, а бедная скотинка стоит во дворе, возле двери конюшни, а кругом – настоящая лужа. И весь дрожит, бедолага. Они его небось из ведра окатывали, чтобы дерьмо смыть, ей-право! А фермер говорит – это он, мол, вспотел, оттого и шкура мокрая. Представляете? За дурака меня держит! Я уж заставил его дать одеялко, чтобы накрыть бедную тварь. Да и то он давать не хотел – и еще потребовал, чтобы я это старье обратно привез!

– Понятно, – сказал я. – Ладно, давайте-ка его выведем.

– Че, прям тут, на дороге? – удивился шофер.

– Прямо тут, на дороге.

– Да че, он же согрелся уже!

– И все-таки… – сказал я и помог водителю, который сказал, что его зовут Клем, вывести Речного Бога. «Deus ex machina»[2], – подумал я совершенно не к месту. Ничего божественного в этом коняге не было.

Я снял плед, сложил его и сунул в фургон. Потом попросил Клема подержать коня за уляпанный грязью и навозом недоуздок, вернулся к своей машине, снял куртку, закатал рукава и достал из багажника свое хозяйство.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Клем.

– Привести его в божеский вид.

– Так ведь мы же в три должны были встретиться… Вы, конечно, раньше приехали, но ведь сейчас уже четверть четвертого.

– Ничего, время еще есть, – успокоил его я. – Меня ждут не раньше полпятого.

– А че, неужто он так плохо выглядит?

– Ну, скажем так – не очень хорошо.

Раз уж я сам доставлю эту лошадь, значит, я отвечаю за то, как она выглядит. Я достал кусачки, две пары ножниц, тяжелый стальной гребень, несколько свечных огарков и взялся за дело.

Клем держал лошади голову и смотрел, как я с гребнем в одной руке и огарком в другой вычесываю грубую шерсть и выжигаю слишком длинный волос. В приличной конюшне все это было бы вычесано благодаря ежедневному уходу. Крошечный огонек свечи лошадь не беспокоил. Когда я управился с этим, Речной Бог уже меньше походил на деревенскую клячу. Потом я подстриг челку и гриву, выщипал отросшие на морде бакенбарды и наконец большими ножницами подровнял хвост.