Сокрытые-в-тенях

— Да будет вам, Ольсар, не придирайтесь! Мы не станем слишком часто мельтешить на глазах у людей, вот и все.

— Кто такой этот Митсар?

— Красный карлик на коне-в-черном.

— О, Рэя! Всё, ничего больше знать не желаю! Зовите карлика, зовите коня, зовите кого угодно, только после полуночи — после полуночи! — мы должны выехать из Кааноса к Черному озеру!

— 6-

Поместье у Черного озера встретило гостей сказочной красотой нарочито диких аллей, совершенно темных безлунной ночью, кваканьем невидимых лягушек, свистом и стрекотом сверчков. Звездное небо поглядывало меж ветвей склонившихся над водой плакучих ив и отражалось на зеркальной поверхности россыпью загадочных искр.

Путники замерли, очарованные и восхищенные, только Айнор покрепче натянул удила на Эфэ и поглубже нахлобучил шлем, который в прошлый раз спас ему здесь жизнь.

— А там что? — подъезжая на лошади поближе к телохранителю и указывая в сторону странного лилового отсвета в небе, шепотом спросил Вальбрас.

— Обелиск Заблудших, граница Целении и Ралувина.

— Вот как он выглядит в ночи! Однако!

Оставив доктора Лорса в карете одного, Ольсар подошел к ним, попутно оглянувшись на повозки бродячих комедиантов.

— Мне вас нужно на два слова, Айнор. Ведь это было прямо здесь?

— Нет, выше. Возле самой усадьбы.

Ольсар разглядел начало каменной лестницы, ступени которой были вырублены прямо в скале и вели наверх, к постройкам.

— Прогуляемся?

Айнор спешился, но Эфэ не оставил, повел за собой под уздцы.

— Господа, скоро ли тронемся? — окликнул их доктор, и без того недовольный поздним временем поездки.

— Скоро, доктор, скоро! Мы только с Айнором поднимемся к дому и вернемся!

Лестница огибала почти отвесный склон, увенчанный усадьбой, чуть сворачивала в садик, украшенный каскадными фонтанами, и оканчивалась перед террасой.

— Здесь я тогда упал, — рассказывал Айнор заметно подсевшим голосом. — А похититель или похитители удалялись в сторону озера…

— Вы и сейчас не можете припомнить, сколько их было?

— О, Ольсар! Я теперь даже не совсем уверен, были ли они вообще… Мне они помстились бесформенными тенями, а увечили они не силой оружия, этим меня не проймешь. Если бы я верил в магию, то сказал бы, что они справились со мной чародейством. Их огонь проник в меня, я чувствовал в себе все жилы и вены, так он расходился по их сплетениям, будто молния по ветвям дерева. От боли я лишился чувств. Это не был честный бой.

— Давайте проиграем, как это было. Сможете?

Айнор погладил морду коня и медленно кивнул.

Вскоре он бегом вылетал из дома, мчался к лестнице, спотыкался, изображал, как падает и где падает в последней попытке спасти хозяйку.

— Нейлия должна была видеть все это из окна своей спальни, вон того. Ей этого хватило, чтобы тронуться умом. А вон там, пятью ступеньками ниже, почти у фонтана, лежала маска месинары. Я очнулся и смог доползти до нее, а вот после этого не помню уже почти ничего, разве только крик месинары так и стоит в ушах: «Не тронь его!»

Ольсар внимательно оглядел террасу, площадку, выложенную гладкими плитами, ступени, верхний ярус фонтана каскадов и траву, но никаких следов недавно разыгравшейся здесь драмы не обнаружил. Белый конь правительницы с тревогой косил глазами по сторонам и всхрапывал, дергая головой, словно хотел освободиться от руки Айнора.

— Он тоже что-то помнит, — объяснил телохранитель. — Эфэ стоял вон там, на коновязи.

Хор лягушек у озера внезапно смолк, и конь запрядал ушами.

— Едем, — решил Ольсар. — Иначе доктор изведется и изведет всех вокруг.

— Едем. Вряд ли я отныне когда-нибудь смогу находиться здесь без страха, — честно признался Айнор.

— Вы смелый человек, коли так откровенно говорите о своем страхе.

— Ольсар, мне кажется, вы уже что-то поняли. Я ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, но от того, чтобы поведать мои догадки кому-либо еще, я слишком далек. Ведь ошибаться могу, наоборот, я.

Они пошли вниз. Несколько ступеней спустя Айнор с затаенной болью проговорил:

— Каждое мгновение может стоить ее величеству жизни, каждый миг нашего промедления. А мы даже не знаем, правильный ли выбран путь…

Ольсар похлопал его по плечу:

— Не убивайтесь так, Айнор, ибо если расчеты мои верны, месинаре ничего не угрожает.

Айнор стиснул зубы и сжал кулаки:

— Хотел бы я посмотреть на того, кто осмелится угрожать ее величеству Ананте! Эфэ, что с тобой?

Остановившийся конь опустил морду в заросли можжевельника и ни в какую не желал идти дальше.

— Давайте-ка посмотрим, в чем там дело, — предложил сыскарь и зажег лампадку.

Они с телохранителем склонились над кустами.

— Там пергамент! — воскликнул Ольсар, указывая под корни растений. — Видите, Айнор?

Не обращая внимания на царапающиеся ветки, тот полез в заросли.

— Посветите мне, ничего не вижу! Да, это пергамент. Вот, держите.

Айнор выбрался на лестницу и принялся стряхивать с себя сор и пыль, а Эфэ, самодовольно фыркнув, клацнул подковой по камню.

Пергамент был сильно промочен недавним дождем. Ольсар положил его себе на колени и, подняв лампадку повыше, стал изучать почти уничтоженное водой изображение.