Сокрытые в веках

– Мальчики, идите обедать, – позвала Мари из окна, – не заставляйте хозяев ждать. Нас собираются таким борщом угостить – пальчики оближешь!

На следующее утро все встали спозаранок, спешно позавтракали, поблагодарили жену Петра Григорьевича за гостеприимство и выступили в поход. Все мужчины были изрядно нагружены палатками, спальными мешками, одеялами и провизией. Лишь у Мари висел рюкзачок за спиной, да видеокамера через плечо. Петр Григорьевич шагал впереди, одетый в форму госинспектора, в высоких сапогах, с двустволкой за спиной и охотничьим ножом на боку; в отворотах синей тужурки виднелась тельняшка. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Был он потомственным лесничим, дело свое любил, за лес болел душой, на своем участке знал каждый пень, куст, ручеек и иной жизни, без ежедневных обходов, для себя не представлял.

Путешественники тоже оделись соответственно – в свободные полотняные брюки и легкие рубашки. Доменг был в джинсах и неизменной футболке. У Мари на голове красовалась широкополая соломенная шляпа, из-под нее ясно глядели васильковые глаза и свободно спадали на плечи прямые русые волосы. Мужчины были в кепках с длинными козырьками, все, за исключением Маруфа, – он предпочитал довольствоваться своими густыми волосами, которые уже заметно отросли и лежали волнистыми прядями в художественном беспорядке.

Шли они быстрым шагом, едва поспевая за размашистой выверенной поступью лесника. Дом его стоял на отшибе ближе к лесу; наезженных дорог здесь не было, лишь две полузаросшие травой колеи вели к притаившемуся среди холмов поселку.

– Тут до моря рукой подать, – говорил Петр Григорьевич, а Андрей переводил. – Перевалим эти сопки, там пойдут низины, луга, потом болото. Через болото я вас переведу, а дальше пойдете сами. За топью снова сопки – по ним уже и выйдете к морю.

Бояться нечего – одно мелкое зверье по лесу шастает. Может, олени когда забредут, а что до медведей, так те поглубже ходят, сюда редко наведываются.

– А тигры, – забеспокоилась Мари, – спроси про тигров.

– Да какие теперь тигры, – горько усмехнулся лесник, – я за свою жизнь их пару раз видел, да и то издали. Вот отцу моему чаще доводилось встречать – в молодости. Тогда лес богаче был всякой живностью, и леопарды водились, и изюбры стадами ходили. А нынче и не поймешь, то ли перевелись звери, то ли подались в другие края.

– А часто ли браконьеры беспокоят? – спросил Андрей.

– Этого добра всегда хватает. Народ ушлый, несознательный, свои же родные края разоряют, лишь бы чего урвать. Мы здесь с ними воюем, на море – рыбнадзор. Вот так и живем, не скучаем.

Путники вошли в лес и остановились около квартального столба.

– Отсюда начинается мой участок, – пояснил Григорьич, – одиннадцать кварталов – все мои. Везде глаз да глаз нужен – где какой паразит или короед завелся, где деревья болеют. Тогда надо звать специалистов по лесоустройству. А как же иначе, в обиду лес не дадим. Вот они, красавцы, – сказал он, любовно похлопывая по стволу громадного кедра, – этот у нас старожил, чего только не повидал на своем веку.

Миновав небольшой кедровник, они очутились в перелеске, где росли молодые ели.

– Какой изумительный воздух, – заметил Андрей, – словно дышишь чистыми кристалликами с ароматом хвои.

– Странно, я как будто уже ощущал этот запах, – сказал Маруф, – и этот лес мне удивительно знаком.

Они шли по сплошному коричневому ковру из прошлогодних иголок, сухого валежника и шишек, который пружинил и поскрипывал под ногами. Вскоре вновь сплошной стеной встали кедры, но теперь часто попадались развесистые пихты и ели. Идти стало труднее из-за бурелома. То и дело приходилось обходить поваленные махровые стволы, бугры и ухабы, тихие прозрачные ручьи в глубоких канавках с высокими берегами. Часто путь преграждали заросли колючего кустарника.

День занимался ясный, теплый, и темнохвойный лес постепенно расцвечивался лучами восходящего солнца. Петр Григорьевич вел гостей по едва заметной извилистой тропе, которая петляла из стороны в сторону, огибая мелкие овражки и холмы, ползла вверх-вниз по небольшим пригоркам, пересекала ручьи и наконец вынырнула из леса на раздольный высокотравный луг.