Сокрытые в веках

Пообедав и отдохнув, путешественники снова двинулись в путь. Преодолев крутую сопку, густо поросшую ясенем, кленом, раскидистыми дубами и кустами орешника, они очутились перед новым препятствием – следующая сопка была еще круче и лесистее. Бурая мягкая почва разъезжалась под ногами. Приходилось хвататься руками за ветви деревьев, чтобы не упасть. На вершине горы открылась старая вырубка, заросшая колючим кустарником с бледно-сиреневыми, собранными в зонтики мелкими цветочками.

– Кажется, это какое-то лекарственное растение, – заключил Андрей. – Скорее всего, элеутерококк.

– А ведь здесь и женьшень должен расти, – вспомнил Рене, – вот бы взглянуть на это легендарное растение хоть одним глазком. Я уверен, что в дикой природе оно действительно обладает чудодейственными свойствами.

– Вряд ли нам повезет. В наше время отыскать в лесу женьшень почти невозможно.

С другой стороны негостеприимной сопки оказался еще один просторный луг, не менее прекрасный, чем первый. Не чуя под собой ног после трудного подъема и спуска, путники присели отдохнуть на толстых корнях вековых деревьев, растущих у подножия горы.

– Я видел этот луг, – снова сказал Маруф, – именно этот – и бор вдалеке, и горы вокруг.

– Меня радуют твои слова, – оживился Рене, – возможно, мы уже близки к цели.

Доменг выбежал на середину лощины, сложил рупором ладони и закричал:

– Метта! Отзовись, это мы! Мы здесь!

Его звонкий голос разнесся далеко над холмами и затерялся где-то в лесу.

Старинный заповедник безмолвствовал, не впуская посторонние звуки в природную полифонию. Птицы чирикали и заливались трелями на разные голоса, оглушительно дребезжали кузнечики, гудели жуки, журчал ручей в траве, деревья согласно шелестели кронами, словно все знали, но хранили извечную тайну леса.

– Можно подумать, что ваша подруга – лесная дева, – удивилась Мари, – услышит вас и выйдет из зачарованной дремучей чащи.

– Так оно и есть, – отозвался Рене, – с этой минуты мы вступаем в сказку. Готовьтесь, вас ждут чудеса.

Маруф, прищурившись и кусая былинку, испытующе смотрел на Рене. Андрей тоже был заинтригован странным поведением спутников:

– Не думал, что в наших лесах еще водятся русалки, лешие или Змеи Горынычи, когда и зверья-то почти не осталось.

– Насчет русалок и леших не знаю, – ответил Рене, – а вот Змей Горыныч и поныне здравствует.

– Довольно загадок, – решительно оборвал их Маруф и встал, – надо поторопиться, а то мы и к вечеру до моря не доберемся.

Миновав луг и кедровый бор, они снова уперлись в бок высокой горы.

– Я этого больше не вынесу, – пожаловалась Мари, – опять карабкаться наверх! Мне уже становится дурно.

– Для таких случаев у нас есть Маруф, – тут же встрял Доменг.

С превеликим удовольствием, – не растерялся тот, – а ты понесешь мои вещи.

– С какой стати? – напыжился Доменг. – Это обязанность Рене. Ты несешь его жену, а он твои вещи.

– Все, я уже иду, – объявила Мари и полезла на гору, – больше вы не услышите от меня ни единого слова.

– Какое счастье! – от души сказал Рене.

Вершина горы оказалась неожиданно плоской, поросшей старыми, широко раскинувшимися деревьями. Идти стало легче. Путники повеселели и ускорили шаг, двигаясь в том направлении, где по их расчетам находилось побережье.

Широколиственный лес поражал своей красотой. Мимо проплывали маньчжурские липы с огромными сердцевидными листьями, дубы-исполины, клены, листва которых осенью окрашивает лес в огненно-красный цвет; плотно разросся отцветший багульник.

Путешественники уверенно шли вперед, уже предвкушая увидеть море, но неожиданно вышли к глубокому оврагу. Гора здесь словно раскололась надвое, обнажив каменное нутро и открыв путь для неширокой горной речушки.

– Спустимся вниз, – предложил Андрей, вытаскивая из рюкзака веревки и крюки. – Река обязательно выведет нас к морю.

– Я спущусь без веревок, – заявил Доменг, оглядывая отвесный склон, на котором кое-где, въевшись в породу цепкими корнями, росли маленькие жилистые деревца, – это совсем не трудно, – и, не дав времени себе возразить, полез вниз.

– Стой! – отчаянно закричал Рене, опоздав ухватить беспечного юношу. – Ты что, очумел? Сейчас же вернись!