Соль в ране

От полубака до полуюта натянули штормовые поручни, длинные веревки, позволявшие экипажу передвигаться, не рискуя быть унесенными потоками воды, что беспрестанно обрушивались на палубу «Марютеи».

Никто не думал об отдыхе или еде — нужно было спасать корабль. Ветер налетел внезапно, резкими порывами, и «Марютея», на которой не успели убрать паруса, постоянно зарывалась в штормовое море. Фок спустили во время вахты Деланнея, а чтобы убрать большой парус, не хватило времени. И теперь рано или поздно он грозил разорваться в клочья, потому что уже не было возможности развернуться по ветру носом или кормой, чтобы его свернуть.

Это обстоятельство вызвало ссору между Эдвардсом и Деланнеем. Эдвардс считал, что сейчас есть риск потерять не только парус, но и мачту. Деланней пытался оправдаться тем, что ураган налетел внезапно и застал всех врасплох. Митчел разделял мнение Эдвардса: действительно, главная мачта могла сломаться, если погода не улучшится.

Эдвардс отличался упрямством, но и умел брать на себя ответственность. Страшнее была бы потеря главной мачты, но он пытался сохранить и большой парус, который нечем было заменить. Как только море слегка стихло, он воспользовался этим и отдал приказание:

— Убрать большой парус!

Весь экипаж бросился к главному шкоту, к валам и топенантам.

— Он очень сильно надут, — крикнул Форшем.

— Если он лопнет, то нам достанется! — добавил Келлер.

Эдвардс хлопнул Аллисона по плечу и спокойно произнес:

— Приготовиться к развороту.

— Корабль может перевернуться!

— Делайте то, что вам приказано, Аллисон! Ведь если мы потеряем мачту, то неизвестно, чем все кончится.

Аллисон толкнул локтем Ватфорда:

— Давай, малыш, сейчас самое время.

Они навалились на рулевое колесо так, что их мышцы грозили порваться. «Марютея» медленно, словно нехотя, начала поворачиваться носом к ветру. Парус провис и понемногу начал хлопать, напоминая пушечные выстрелы. Волна ударила в борт, почти завалив корабль.

— Еще, еще руля! — крикнул Эдвардс.

Ватфорд был близок к обмороку.

— Как дела на палубе? — спросил Эдвардс.

— Потихоньку! — ответил Деланней.

— Довернуть легче! Мы почти правильно стоим.

На волне «Марютея» поднималась так, что показался ее киль. Главный парус медленно опускался. Матросы цеплялись за грубую ткань, а ее колебания раскачивали их, словно связки соломы. Дождь хлестал им в лицо, и ветер раздувал их плащи. Ольер увидел, как разорвался один из швов, причем дыра оказалась довольно большой.

— Парус рвется! — крикнул Ольер.

— Черт возьми! — заорал Деланней. — Спускайте его скорее!

Они делали все, что могли, ломая ногти, которые зажимала раздувавшаяся ткань паруса.

— Выбирайте штерты!

Матросы уже обвязали парус веревками, стягивая гафель и гик. На носу два малых кливера хлопали, как пулеметная очередь.

— Лечь на курс! — приказал Эдвардс.

Оба кливера надулись, и «Марютея» повернулась кормой к ветру. Маневр был сделан вовремя: новый порыв ветра завыл в оснастке, и море вздыбилось, обдав всех водяной пылью. Волны ринулись на штурм корабля, перехлестывая через палубу и переваливаясь через борт — шпигаты были залиты водой. Корабль погрузился в воду от форштевня до полубака, мачты скрипели и скрежетали от постоянных раскачиваний.

Измученные матросы задыхались от соленой воды, которую волны бросали им в лицо.

— Здорово сделано, месье! — воскликнул Аллисон.

Эдвардс лишь улыбнулся в ответ. Ватфорд уже плакал от усталости.

— Деланней! — позвал Эдвардс.

— В чем дело?

— Пошлите Форшема к штурвалу!

— Нет, не надо! — запротестовал Ватфорд. — Я еще смогу продержаться.

— Отставить! — и Эдвардс похлопал по плечу рулевого.

Со стороны шлюпки по правому борту с силой хлынула волна до самого стрингера, добралась до груди матросов, вцепившихся в штормовые поручни, затопила стойку главной мачты, с огромной силой ударила в большой люк и, уже теряя силу, нахлынула на кубрик. Она еще могла многое смести на своем пути, крутясь у основания мачты, как вокруг плотины, и вот она осталась на палубе огромной массой, весом в десятки тонн.

Стоя по грудь в воде, матросы ждали. «Марютея» сильно кренилась на правый борт.

— Если хлынет еще одна такая волна… — проронил сквозь зубы Келлер.

Другой волны не было, и корабль медленно выпрямился. Он тяжело освободился от воды, и вот показался стрингер, люк, похожий на черный пляж, ручная лебедка. Вода, отступив, ударила по ногам, и, когда она совсем спала, все наконец смогли перевести дух и начать двигаться.

— Он выдержал, сукин сын! — крикнул Ван.

На корме Ватфорд медленно приходил в себя, но его лицо все еще покрывала мертвенная бледность. Кровь стучала в висках, а спина, на уровне поясницы, болела так, словно в нее всадили нож.

— Все в порядке, малыш? — спросил Аллисон.

— Все в порядке.

Аллисон, старый морской волк, казалось, был сделан из стали. Его грубое лицо научилось противостоять ветрам, морю и дождю, а сильные руки с потрескавшейся кожей ловко справлялись с ударами волн по перу руля.

— Ты еще и не такое увидишь, — сказал он. — Ну а на сегодня, мне кажется, все.

— Все? — недоверчиво переспросил Ватфорд и с трудом поднялся.